Только не умирай, родная…
Мысль билась, не находя выхода. Он в глухом приступе отчаяния смотрел на заострившиеся черты подруги, понимая, что находится на грани безумия.
«Акцепт», подчиняясь программе автопилота, нёсся по старой, порядком заросшей лесной дороге к холму, под которым покоился один из отделяемых модулей колониального транспорта «Европа».
Когда в предрассветных сумерках появились смутные очертания знакомой возвышенности, Ян уже едва воспринимал реальность — от потери крови кружилась голова, зрение двоилось, в голове стоял изнуряющий шум…
«Акцепт» нырнул под сень пологого, ведущего под землю тоннеля.
Перед ними автоматически открылись ворота, и следом, подчиняясь приказу бортового компьютера машины, сработал установленный специально для такого случая заряд — несколько тонн земли обрушились, надёжно скрыв под собой въезд в систему подземных коммуникаций.
Теперь к древнему модулю можно было проникнуть только через старый, раскопанный ещё андроидами люк, но его Мари и Ян засыпали накануне своей дерзкой вылазки.
В ангаре, где остановился внедорожник, было тепло и тихо. Сюда не долетали звуки с поверхности, только шелест регенераторов воздуха нарушал глухую тишь.
Ян с трудом выбрался из машины.
Перед глазами плыли затуманенные контуры незнакомого помещения.
Мари не приводила его сюда…
Как добраться до медицинских отсеков, когда он сам вот-вот потеряет сознание?
Взгляд Ковальского внезапно остановился на фигуре человекоподобного робота, который (как ему показалось) только что появился из расположенного в стене люка.
Коммуникатор боевого шлема внезапно щёлкнул, и на частоте связи, известной только ему и Мари, раздался голос:
— Ян, опусти оружие. Это я, Дрейк.
Ковальский пошатнулся, ствол «АПС» дёрнулся, и пуля звонко ударила в стену.
Проклятье…
— Ян, остановись. Я помогу отнести Мари в медмодуль.
— Ты лжёшь. Дрейк разобран. У него оторвана башка… — выстрел опять прошёл мимо.
Андроид осторожно приблизился.
— Ян, она в критическом состоянии. Ты можешь застрелить меня позже.
Ковальский медленно опустил оружие.
Хороший довод. Чудилось ему или нет, но, похоже, перед ним действительно был Дрейк. Разве мог он забыть голос, который совсем недавно звучал в его голове, олицетворяя второе «я»?
— Бери её. Осторожно. Попытаешься уклониться от маршрута — застрелю. — Ян умолчал о том, что понятия не имеет, куда нужно двигаться, чтобы попасть в медмодуль. — Какого… Как ты оказался здесь, Дрейк?
— Благодаря Мари. Она простила меня, наверное, потому, что не знала, вернётся ли сюда вновь. — Дрейк с лёгкостью поднял бесчувственное тело и быстро направился к люку. — А ты, Ян?
— О чём ты?.. — мучительно проговорил Ковальский.
— Ты в состоянии меня простить?
— Не знаю… — Ян едва соображал, балансируя на зыбкой грани реальности. — Поговорим позже… — едва слышно добавил он.
Поговорим позже…
Если бы он знал, как много значили эти слова для Дрейка.
Люди принимали его как равного.
Они снимали с него вину за содеянное по ошибке.
Он помогал им. Помогал, как равный. Без его помощи они бы скончались. Оба. Просто не смогли бы покинуть ангар и добраться до спасительного медицинского модуля.
«А он, наверное, не худший из механизмов, — подумал Ян, на миг окунувшись в прижившиеся в памяти воспоминания дройда… — по крайней мере, не чета Нагаеву и иже с ним…»
Сознание вдруг окончательно «поплыло».
Он попытался найти рукой хоть какую-то опору, но не смог.
Услышав за спиной приглушённый шум падения человеческого тела, Дрейк обернулся, посмотрел на Яна, распростёршегося на полу тоннеля, и ускорил шаг.
Сначала Мари. Затем он вернётся за Ковальским.
Сознание мыслящей машины.
Оно также хранит свои, особенно яркие образы, значимость которых неоспорима.
Энтони Дрейк — андроид модели «LX-39» получивший по факту окончания сборки имя собственное, прошёл достаточно далеко по пути независимого саморазвития, чтобы обрести не только память личности, но и выделить среди суммы жизненного опыта события наиболее значимые, а с ними и образы, играющие ключевую роль в сознании.
Лицо Мари он узнал бы из тысячи лиц.
Он запомнил её черты, смутно угадывающиеся за полимерным забралом мягкого шлема, когда ошибочно идентифицировал её с неизвестной разновидностью механической формы.
Затем, спустя много лет, он вновь увидел её — предсмертные травматические воспоминания, сохранившиеся в нейросетях, переполнял её образ — уже с трудом воспринимая реальность, Дрейк всё же узнал её — ту самую девушку, по которой он открыл огонь на злополучном холме…
Она склонилась над ним, уже нефункциональным, изрешечённым пулями, и Дрейк тогда подумал о закономерном возмездии, которое настигло его спустя годы после совершенной ошибки.
Нет… Она не добила его.
Угасающее сознание упрямо цеплялось за ощущения от прикосновения её рук, и нейромодули, готовые вот-вот отключиться из-за недостатка питания, внезапно заработали — она спасала его от неминуемого разрушения личности, вопреки здравому смыслу или чувству мести.
Такое невозможно забыть.
Потом наступил период безвременья.
Он не погиб, но и не жил.
Летаргический сон… Оглушающая тишина. Полное отсутствие обратной связи с внешним миром.
Всё закончилось внезапно и, как показалось сначала, — необъяснимо.
Он помнил, что происходило с ним во время существования под властью Системы, помнил свой побег после внезапного приступа «избыточности», недолгий отрезок жизни в оранжерее, встречу с Оулом, атаку пришлых сервомеханизмов, вынужденное бегство через бесплодные пустыни, роковую схватку с людьми, свои долгие скитания по «запретке» и… всё, далее в памяти зиял необъяснимый провал, лишь её образ, как последнее впечатление перед бездной небытия, переполнял нейромодули…
…Дрейк очнулся в незнакомом помещении.
Он полулежал в диагностическом кресле сложного кибернетического комплекса, к которому были подключены системы поддержания жизни и биологической реконструкции.
Кто-то восстановил его.
Утверждение, не требующее доказательств.
Кто?
Придя в себя, Дрейк не спешил совершать необдуманные движения. Отчёт внутренних систем ясно свидетельствовал о полной исправности всех механических узлов, ядро успешно прошло тест, доложив об отсутствии нескольких модулей памяти.
