Андрей не чувствовал себя героем.
Они оказались в безвыходном положении — узнай сотрудники корпорации об их внезапно проснувшемся знании, и жизнь будет сломана.
Хуже того — пять личностей, вспомнивших не только своё прошлое существование на Новом Селене, но и узнавших друг друга, оказались в зоне ядерной «зачистки».
Их личный счёт к «Фон Брауну» рос с каждым прожитым часом. У каждого имелись свои мотивы, но итог оказался един: не желая погибнуть или стать «материалом для исследований», они решились на отчаянный шаг — проникнуть на борт «Европы» и угнать корабль вместе со всеми образцами сбойных андроидов и «инфицированной» микромашинами техники.
Только так они могли избежать преследования по факту своего необъяснимого выхода из зоны ядерного взрыва и хотя бы на время отсрочить роковые для цивилизации открытия.
Андрей услышал в коридоре шаги Беат. Женщины, которую он полюбил на Новом Селене и вновь обрёл во время страшных событий на Марсе.
Дверь каюты открылась.
Она улыбалась впервые за последние месяцы.
— Андрей, пойдём, похоже, Френку удалось смоделировать систему записи личности!
У Диброва сбилось дыхание.
Неужели они смогут обмануть время, уйти от невыносимого существования в крошечных отсеках космического корабля и очнуться от небытия в новом, уже подготовленном для жизни мире?!
— Иду, родная.
Он задержался лишь на минуту, чтобы добавить последнюю фразу:
«Конец записи».
Аварийный сегмент колониального транспорта «Европа». Две недели спустя
Они возвращались.
Ёмкости с химическими веществами опустели ещё неделю назад, но только сейчас на пяти из восьми полусферических выступов камер биологической реконструкции зажглись сигналы индикации, предупреждающие об успешном окончании процесса.
Мари, Ян и Энтони в молчаливом напряжении ожидали, когда откроются уникальные в своём роде устройства, где по образцам ДНК реконструировались тела членов экипажа «Европы», а затем с носителей кибернетических систем происходила трансляция личностей.
Они лишь могли предполагать, кого встретят спустя пару минут.
Было страшно.
По-настоящему страшно — ведь самый незначительный сбой в процессе мог привести к фатальным последствиям.
Не хотелось даже думать об этом, иначе следовало предположить, что за медленно поднимающимися крышками они увидят вовсе не тех, кого так долго искали, не теряя надежды на протяжении двух с половиной лет.
Они нашли их почти в самом пекле вулканической преисподней, среди видоизменившихся, не помнящих своего истинного предназначения анклавов одичавших машин.
Теперь уже не минуты, а секунды решали всё.
Крышки камер биологической реконструкции встали в верхнее положение, отчётливо щёлкнув фиксаторами.
Тихо, едва слышно заныли сервомоторы, подавая из недр сложнейших устройств жёсткие пластиковые ложа, на которых лежали тела четырёх мужчин и одной женщины.
Долго, невыносимо долго текли секунды.
Взгляды скользили по нагим телам, узнавая знакомые по записям черты.
Беат…
Андрей Дибров.
Антон Столетов.
Онжилай… — загадочная личность, человек со множеством имён, тщательно скрывавший своё прошлое.
Френк Лаумер…
Глухие удары пульса в висках.
Режущий ультрафиолет, наполняющий отсек специфическим запахом.
Тишина, такая хрупкая, звонкая…
Веки Андрея Диброва внезапно затрепетали.
Первый судорожный вдох.
Движение.
Он открыл глаза.
…Перед ним стояли два человека и андроид.
Сознание ещё не прояснилось, тело сковывала неодолимая слабость, но мысли — тысячи мыслей уже ворвались в рассудок, и как единственный, желанный ответ на них вдруг прозвучал хрипловатый, надсаженный от волнения голос шагнувшего вперёд мужчины.
Он присел подле жёсткого ложа и, не отпуская взгляд Андрея, сказал всего два слова:
— Вы вернулись.
Эпилог
Колония Проциона. Год спустя…
Ночь кружила над городом. Низкие, тяжёлые облака клубились, укрывая пепельно-серой мглой верхние этажи небоскрёбов.
Нагаев стоял у окна и смотрел вдаль, где ночные небеса озарялись багряными отсветами, там, за сотни километров от мегаполиса, извергалась группа вулканов.
Серый пепел вторые сутки обрушивался наплывами внезапной нереальной метели, снижая видимость, оставляя налёт праха на зданиях, улицах, площадях…
Казалось, что суровая природа планеты вдруг, спустя столетия, восстала против пришельцев, выстроивших город, окруживших его зеленью лесопосадок, вознамерившихся засеять жизнью бесплодные равнины, а затем вдруг круто изменивших первоначальный план.
Нагаев мрачно смотрел в окно, понимая, что обречён.
Колониальный проект был провален.
Он слишком поздно сумел понять, что с процессом преобразования мёртвого мира в оазис жизни способна справиться лишь сумма всех технологий, которые нёс на борту колониальный транспорт.
Мало построить город, окружить его лесами, нужен вдумчивый кропотливый труд миллионов машин и многих поколений людей, чтобы сложенные вместе усилия дали необратимый результат.
Нагаев — бывший серийный андроид модели «LX-39» — стоял у окна в полном одиночестве.
Он претворил в жизнь свою мечту, одолел тысячи трудностей, поломал множество судеб, и где итог?
Он оказался заложником собственных стремлений. Первая переходная форма, сочетающая в себе нервные ткани человека с кибернетической системой, прочность механического эндоостова, силу биолайкроновых мышц с компактными системами дыхания и кровообращения, питающими живые кожные покровы…
Он мог совершать сложнейшие математические расчёты и ощущать вкус пищи, логически оценивать ситуацию или испытывать помутнение рассудка от приступа гнева либо страсти.
Почему он, сверхмашина и сверхчеловек в одном теле, стоял в тяжёлой задумчивости, глядя на далёкое извержение?
Что ему до тех, кто задыхался от пепла на улицах города?
Разве должен волновать его природный катаклизм, который закончится спустя пару дней?
Конечно, нет.
Город лишь временно был покинут машинами — все андроиды сейчас проходили радикальное усовершенствование, чтобы выйти из недр цокольного этажа такими же сверхсуществами, как он сам.
Он испытывал глухую тоску совсем по иной причине, а мрачная обстановка разгулявшейся стихии служила лишь фоном для мыслей.
