От удара об пол Кевин потерял сознание.
Свора собралась и, дождавшись раненых, выбежала за дверь. Я осталась одна с двумя жестоко избитыми мужчинами. Сидя над ними, размышляла, как долго Кевин пробудет без сознания и что станет с нами потом.
Из-за закрытой двери раздавались всплески смеха. Грязный юмор отморозков странным образом соединялся со страхом перед женщинами и с презрением к ним. И никаких намеков на интеллект. Ну да, умный мужчина так себя вести не станет, ему нет нужды самоутверждаться за счет кого-либо, а вот полное ничтожество… А чего ему, несчастному, делать?
Поражаясь, на что в такие моменты может отвлекаться мозг, превозмогая слабость, я подползла к Кириллу.
Как мне было его жалко! И почему эти ушли? Что задумали? Пока я думала, мои пальцы машинально убирали светлые волосы защитника с ран на его лице. На руки было страшно смотреть – зубы этих тварей превратили их в кровавое месиво… Бедный! Я с нежностью вглядывалась в черты лица. Нос у него был с горбинкой, видимо, ломал и даже не раз. Но сейчас это вызывало умиление, хотя, помнится, меня неприятно удивляло его стремление все проблемы решать кулаками.
Хотелось уснуть или потерять сознание, а потом очутиться дома, и чтобы этот кошмар мне только приснился! Мне всегда был свойственен подобный эскапизм: погрузившись в мир хорошей книги, не хотелось из него выныривать. А сейчас нужно вынырнуть, и как можно скорее! Я вновь посмотрела на Кевина. Хотелось лежать, как он, и ни о чем не думать.
В дверь ввалились двое бандитов, которые уволокли Крыса из комнаты. Чувствую, скоро мой черед. Вроде бы уже навсегда исчезнувший ужас вернулся. Точно! Вломилась толпа, грубо подхватила меня и бесчувственного Кирилла и потащила нас по наклонной дороге через цеха, где стояли огромные чаны с засохшими пятнами какого-то вещества.
Я с трудом шагала между двумя бандитами, внимательно прислушивалась к гулким шагам, отдававшимся эхом от высоких облезлых стен. Позади волокли Кевина. Я не знала, за кого из нас волноваться больше, но от мысли, что нас ведут убивать, было безумно страшно.
Наконец нас подтащили к колодцу. По-моему, их называли очистными сооружениями – это была глубокая яма из широких бетонных колец, уложенных одно на другое, как детские кубики. Мой страх перерос в ледяной ужас, когда до меня дошло, что они решили спустить нас в эту дыру. Я отшатнулась и едва не упала. Ноги стали ватными.
И тут случилось худшее. Те, что тащили Кевина, просто скинули его внутрь!
Я закричала от ужаса: на моих глазах убили человека. Глаза перестали видеть, исчезли все звуки, и я потеряла сознание.
* * *
Пошел второй час с момента, как я очнулась на дне темной ямы. Никто не появлялся. Сидеть в тонкой летней юбке на холодной и твердой земле ужасно неудобно.
Воздух в этом колодце был слишком густой и влажный, чтобы нормально дышать.
Вновь медленно склонилась над раненым, прислушиваясь. Он жив! Я думала, что он погиб, и как только пришла в себя, первым делом подползла к Кириллу, который лежал в неудобной позе с неестественно вывернутой ногой. Было слышно его дыхание. Тяжело, хрипло, но он дышал! У меня задрожали руки…
Мне стало страшно. Ужасно страшно: от темноты, от неизвестности, от мертвого воздуха, бетонной плиты, почти закрывшей нашу яму, но будто в насмешку оставившей тонкую полоску мутного света. Паника нарастала. В голове билось дикое: «Я не могу здесь быть! Я не буду погребенной под этой чертовой бетонной плитой!»
Не знаю, что случилось. На миг прикрыв глаза, я очнулась, ощущая себя так, словно лежу, укутанная теплым легким одеялом Если это был сон, то просыпаться не хотелось. Я поерзала на месте и еще сильнее прижалась к источнику заманчивого тепла. Чуть подремав, потянулась и тут услышала ворчание:
– Не вертись, радость.
Он еще жив? Или я сошла с ума после пережитого? Я распахнула глаза, припомнив, что недавно произошло.
Сердце испуганно стучало. Оказалось, что под головой не подушка, а мужская рука, теплая и немного твердая. Стараясь не двигаться и не дышать, я обдумывала, что сказать… Вторая рука согревала мою талию.
Вроде сидя засыпала, а как он оказался рядом? А переломы? Как он вообще двигается? Здесь глубина больше пяти метров.
– Как ты? – Наверное, я никогда не задавала этот вопрос, так сильно переживая за кого-то.
– Выживу, – тихо ответил он. Пожалуй, это лучшее утешение в данный момент, потому что его ответ обещал, что все мои надежды сбудутся.
– Я так боялась, что ты не выдержишь. – Мой голос дрожал, хлынули слезы.
Кевин будто увидел в темноте эти молчаливые потоки страха и боли, он подтянулся и нежно прижал меня к себе, успокаивая. Но я презирала саму себя. Он едва жив, а я раскисла. Вместо того чтобы помочь раненому, реву, и он меня утешает.
Не важно, насколько нежно он держал меня в своих руках или сколь решительно защищал от преступников. Мне ни в коем случае нельзя забывать, что даже в случае чудесного избавления он не будет меня воспринимать адекватно. Я не его полета птица, и нечего себя сказками кормить. И вообще, зачем думать о глупостях, когда, скорее всего, мы отсюда никогда не выберемся?
Я благодарно погладила его руку, но заставила себя отодвинуться. Кирилл, отозвавшись на мое движение, слегка ослабил силу своих объятий, правда, сделал это с большой неохотой. Понятно, здесь так холодно! Его поддержка давала мне надежду, безумно хотелось прижаться к нему и не отпускать. Скрыться от паники и ужаса.
– Кирилл, как ты? – нерешительно сказала я, сжавшись. Места хватало, чтобы лечь или вытянуть ноги, но из-за холода это было невозможно.
– Все нормально, – усмехнулся он. – Я как раз хотел отдохнуть. Конечно, я представлял себе это несколько иначе. Юг, пальмы какие-никакие, коктейли, но все равно неплохо.
Я даже не нашлась, что возразить, настолько нелепо звучали его слова об отдыхе. Тут Кевин хмыкнул так, будто задумал какую-то хитрость.
– Что-то есть, чего я не знаю? – с надеждой спросила я, сдерживаясь, чтобы не погладить его светлую голову.
– Да, у тех, наверху, отличный слух, а ты говоришь, словно в рупор, – проворчал нахал, устраиваясь удобнее.
Я нахмурилась, потом вздохнула и даже незаметно улыбнулась. Мне понравилось его настроение. Чувствуя мое расположение, Кирилл мгновенно полез обниматься, целовать, давать рукам волю.
Нет, он не хотел согреться, не думал поддержать. У него явно были другие намерения, и такая непосредственность уж больно отдавала сумасшествием.
Я даже обиделась – такого внимания мне точно не надо.
– Отвяжись, – отодвинулась как можно дальше. – В который раз прошу.
– Я всего лишь хочу тебя обнять и согреть, и, может, немного успокоить, – проговорил Кевин, вновь подобравшись вплотную. Похоже, это его развлекает. Нашел место!
