Тинка отослала погрузившуюся в книгу Лисси назад в прихожую и налила в кошачью миску немного молока.
В гостиной висел большой портрет Казимира, согласно которому кот должен был выглядеть писаным красавцем: зеленоглазый, рыжий с белыми полосками на спинке, с белыми лапками и белым кончиком хвоста.
У ног Тинки послышалось довольное урчание, подошедший Казимир стал шумно лакать из миски. Там, где его невидимый язык погружался в молоко, на поверхности появлялся маленький кратер. Белые брызги разлетались во все стороны, и молока в миске становилось все меньше.
Тинка следила за этим с улыбкой умиления. Затем она подняла голову, и взгляд ее упал на отверстие, из которого струился холодный туман. Еду девочки должны были добывать себе сами с помощью колдовства. С каким удовольствием Тинка наколдовала бы сейчас свежий, намазанный сливочным маслом рогалик.
— Нет! — строго приказала она себе и похлопала по выпуклому животику.
Затем, словно усомнившись в собственном зрении, Тинка зажмурилась, но через секунду открыла глаза и уставилась на каменную кладку под «холодильным» отверстием. Там, перед серым камнем, она уже прежде заметила что-то движущееся. Или ей это почудилось? Нет, она точно видела: секунду назад там двигались маленькие белые полоски, но теперь они бесследно исчезли.
Казимир? — вопросительно окликнула Тинка. Кот у ее ног отозвался коротким резким «мяу», после чего последовал звук сильной отрыжки.
В чем дело? Мы идем наконец? — раздался снаружи голос Лисси. В нем прозвучала насмешливая нотка: ведь это Тинка так ее торопила.
А перед глазами Тинки все еще танцевали тоненькие белые полоски. Когда она сжала веки, полоски словно проникли внутрь нее: они были похожи на зебр, у которых все черное стало прозрачным.
Тинка смущенно тряхнула головой, словно желая освободиться от странного видения.
— Лисси, послушай... — начала она, но ее сводная сестра и подруга сделала знак рукой, чтобы ей не мешали, и опять погрузилась в чтение.
К тому времени, когда девочки наконец добрели до здания школы, Лисси уже успела перелистать добрую полови- . ну книги. По тому, как энергично она переворачивала страницы, Тинка поняла, что Лисси все еще не нашла подходящего заклинания.
— Ну и что ты будешь делать? — осторожно осведомилась Тинка.
Лисси сердито захлопнула книгу и проворчала:
Этой книгой вполне можно подпереть качающийся шкаф. Видно, это единственное, на что она годится.
А что там, собственно, внутри? — Задавая вопрос, Тинка старалась говорить совсем тихо, потому что к школе со всех сторон спешили ученики, толпами устремляясь к входной двери. Никто не должен был слышать, о чем они с Лисси беседуют.
Монотонным голосом примерной ученицы, любимицы учителей, Лисси перечислила напечатанные в книге волшебные рецепты;
Как удалять жирные пятна с тетрадных листов. Как очинить карандаш, не имея точилки. Как, не оставляя следов, стереть ошибки или разгладить загнутые уголки тетрадной страницы. — Она возмущенно фыркнула и вынесла окончательное заключение: — Формен-ная белиберда для зубрилок и выскочек, а для всех остальных — никакого проку!
Умение незаметно стереть ошибки вполне может пригодиться, — перебила ее Тинка и получила в ответ один из знаменитых Лиссиных взглядов, говоривших: «У тебя все же какого-то винтика в голове не хватает».
Поток одноклассников увлек девочек за собой, и они вступили в высокий вестибюль старинной почтенной школы. Их класс находился тут же, на первом этаже, по соседству с внутренним двориком, где ученики в хорошую погоду гуляли на переменах. Тинка и Лисси делили между собой первую парту, стоявшую прямо напротив учительского стола. Приклеенная в качестве разделительной линии блестящая лента оранжевого скотча напоминала о том времени, когда они еще не только не дружили, но даже терпеть друг друга не могли. Хотя это было совсем недавно, девочкам казалось, что прошла целая вечность.
Лисси вдруг непривычно затихла. Она все еще твердо рассчитывала найти волшебное заклинание, которое помогло бы ей решить проблему с математикой.
Пришел господин Ваннэ и спутал все планы
Математику в классе, где учились Лисси и Тинка, преподавала госпожа Райнгард по прозвищу Смерч, которое она получила потому, что никогда не ходила нормальным размеренным шагом, а постоянно куда-то мчалась. Даже во время уроков она вихрем носилась по классу, оказываясь то тут, то там, в процессе объяснений не давала покою ни рукам, ни ногам, в результате чего добивалась, чтобы ученики не отвлекались, не отлынивали и не считали ворон.
Госпожа Райнгард по причине, не до конца понятной ей самой, выделяла среди других детей Лисси. Ей импонировали отвага, прямота и честность этой девочки, которая всегда все осмеливалась говорить прямо и без обиняков. Возможно, Лисси была чуть-чуть несдержанной, но госпоже Райнгард она напоминала ее саму в те далекие времена, когда она была школьницей.
Бурная натура госпожи Райнгард в один из выходных сыграла с ней злую шутку. Учительница прошла краткий курс подготовки по виндсерфингу, однако не учла, что этот опасный спорт требует куда большей осторожности и более тщательной тренировки. Она смело взобралась на доску при сильном ветре, и шквал начал уносить ее все дальше от берега, на середину озера, где у нее произошло лобовое столкновение с парусной лодкой, от которой она не сумела вовремя отклониться.
Следствием аварии было тяжелое ранение головы. Хотя, по заключению врачей, жизнь госпожи Райнгард была вне опасности, она лежала в клинике, где была погружена в искусственный сон, и говорили, что она вряд ли сможет вернуться в школу раньше окончания летних каникул. Весь класс был в шоке, когда госпожа директриса сообщила об этом несчастном случае. Госпожу Смерч любили, несмотря на то что она предъявляла высокие требования к своим ученикам и никому не давала спуску.
Проблема Лисси с понедельника имела имя — Вальтер Ваннэ. Носивший это имя господин был прислан в класс на замену госпожи Райнгард.
— Если когда-нибудь объявят конкурс на мистера Сверхосновательного-и Сверхточного, то Ваннэ, без сомнения, выйдет из него победителем, — увидев его, сказала Лисси.
Господин Ваннэ был довольно молод, довольно мал ростом, у него было не очень много волос на голове, и он имел довольно перекошенную — скорее от неуверенности, чем от злобы, — физиономию. Большей частью он ходил, втянув голову в плечи, и постоянно зыркал своими боязливыми заячьими глазками туда-сюда.
Никто ни разу не видел, чтобы он смеялся.
Зато он был знаменит тем, что исполнял все порученные ему дела предельно точно и пунктуально. Так, в понедельник, на первом же уроке математики в их классе, он вытащил красную записную книжку госпожи Райнгард, куда она вносила отметки учеников и где делала записи о выполнении ими домашних заданий и классных работ, и принялся самым тщательным образом ее изучать.
