Бэрронс смотрел мимо меня.
— Поверить не могу. Мы в Белом Особняке. Вы привели меня сюда так, между делом, как в соседний драгстор. Я целую вечность искал это чертово место.
— А я думала, ты всюду побывал.
Он тут не был? Или просто не помнил, что был здесь давным-давно, в прошлом воплощении?
Бэрронс медленно оборачивался, разглядывая мраморный пол, арочные потолки, колонны, искрящиеся окна, выходящие в морозный яркий день.
— Я знал, где находится Белый Особняк, но он, похоже, сам выбирает, когда и кому показаться. Это невероятно.
Он подошел к окну и выглянул наружу. Затем обернулся ко мне.
— Вы нашли библиотеки?
— Какие библиотеки?
Меня завораживала фигура Бэрронса на фоне зимнего дня за окном. Сколько раз я сидела в этом заснеженном саду и ждала его среди ледяных скульптур и замерзших фонтанов?
Огонь для его холода Лед для ее пламени.
Я любила это крыло. Взглянув в окно, я внезапно увидела фаворитку — но ее силуэт казался слегка размытым по краям, туманным, как смутное воспоминание.
Она села на каменную скамью, и сквозь ее кроваво-красное платье, украшенное бриллиантами, я могла видеть снег и заледеневшие ветви. Свет был странным, словно все, кроме нее, было окрашено в полутона.
Я вздрогнула. Четвертый Принц Невидимых, крылатый Война/Круус, возник рядом с фавориткой. Он тоже был полупрозрачным, как осадок далекого прошлого. На его запястье блестел широкий серебряный браслет, на шее висел амулет, очень отличавшийся от того, что был у Дэррока.
Я с удивлением смотрела на то, как фаворитка поднимается и приветствует его, целуя в обе щеки. Между ними явно была симпатия. Когда-то, давным-давно, красавица из моих снов не боялась его. Что изменилось? Принц с черными крыльями принес ей серебряный поднос с одной чашкой и изящной черной розой. Фаворитка рассмеялась, но ее глаза были печальны.
«Это новое зелье, которое меня изменит?»
Война/Круус пробормотал что-то, но я не расслышала.
Она взяла чашку. «А может, я не хочу его спасения». Но она выпила до дна.
— Король хранил в Белом Особняке все заметки и дневники своих экспериментов, это не позволяло Темному Двору похитить его знание.
Я вздрогнула от слов Бэрронса, моргнула, и воспоминания исчезли.
— Ты много знаешь о Короле. — Я собиралась продолжить, но внезапно меня словно дернули за резиновую пуповину и поволокли. Я слишком далеко ушла, слишком долго отсутствовала.
Ни слова не говоря, я развернулась и побежала по коридору. Исчезло желание препираться с Бэрронсом. Меня призывали. Каждую клеточку моего существа тянули точно так же, как в прошлый раз.
— Куда вы? Эй, помедленнее!
Я не могла бы притормозить, даже если бы захотела, но я и не хотела сбавлять темп. Я пришла сюда по определенной причине, и причина была там, куда меня влекло. Черные полы Невидимого Короля звали меня. Я хотела снова очутиться в будуаре. Хотела увидеть его, увидеть лицо Короля. Если у него было лицо...
Я пробежала по розовому мрамору, перескочила на бронзу, промчалась по бирюзовому коридору, затем по желтому и наконец ощутила страстное тепло алого крыла. Я чувствовала, что Бэрронс идет за мной. Он мог бы меня поймать, если бы захотел. Он был быстр, как Дэни, как вся его команда. Но он позволил мне бежать и просто шел следом.
Почему? Он подозревал то же, что и я? Или хотел, чтобы все открылось? Мое сердце колотилось от страха и нетерпения, я надеялась наконец прояснить все, узнать, кто я и кто он.
Внезапно Бэрронс оказался рядом со мной. Я взглянула на него, и он ответил мне взглядом, в котором в равных долях плескались ярость и желание. Вот над яростью ему определенно надо поработать. Она уже начала меня доставать. У меня не меньше причин на него злиться.
— Я не спала с Дэрроком. — Я снова сходила с ума от желания физического контакта. — Хотя я и не должна перед тобой отчитываться. Ты же мне никогда ничего не объясняешь. Но даже если бы я спала с ним, если бы была предательницей, он мертв, так что, следуя философии Бэрронса, какая разница? Я снова здесь, с тобой. Важны ведь действия? Вот ты их и получил. ОС-детектор снова настроен и послушен. Ну так что же ты не водишь меня за ошейник? Тебе ведь это нравится, верно? Гав-гав, — поддразнила я его, закипая.
— Вы не трахались со мной с тех пор, как перестали быть при-йа. Действия говорят сами за себя, и говорят достаточно.
Я его задела. Отлично. Но я тоже разозлилась.
— Так вот в чем причина твоего гнева? Дэррок получил трах, а ты нет? Ты только поэтому злишься?
Он хоть думал, что говорит? Что я касаюсь его, только если схожу с ума без секса? Или только если рискую умереть, как безмозглое животное?
— Вам этого не понять.
— А ты попробуй объяснить.
Если бы он выказал хоть намек на чувства ко мне, я бы поняла что угодно.
— Не давите на меня, мисс Лейн. Это место играет со мной. Хотите оказаться в компании монстра?
Я посмотрела на него. Глаза Бэрронса отсвечивали красным, он тяжело дышал, но не от бега. Я его знала. Он мог бы бежать часами.
— Ты хочешь меня, Иерихон. Признай это. И не просто на пару раз. Ты на меня запал. И все время обо мне думаешь. Просыпаешься от этого по ночам. Ну же, скажи это.
— Идите на хрен, мисс Лейн.
— Это твой способ делать признания?
— Это мой способ советовать маленьким девочкам повзрослеть.
Я резко остановилась, заскользив на гладком полу. Бэрронс тоже остановился, словно мы были связаны одной веревкой.
— Если я маленькая девочка, то ты извращенец.
«То, что мы делали с тобой...» — Взглядом я послала ему детальную картинку.
«О, так вы наконец готовы об этом говорить, — насмешливо ответили его темные глаза. — А может, теперь я не хочу».
«Тем хуже. Ты всегда использовал напоминания, как пощечину. Теперь мы поменялись местами. В постели я точно не была маленькой девочкой, Иерихон, и сейчас ты говоришь не с девочкой».
Я ткнула его пальцем в грудь.
— Ты умер у меня на глазах и заставил поверить, что это правда, ублюдок! — Меня разрывало надвое — судьба тянула к будуару, а необходимость высказать свою боль удерживала на месте.
Бэрронс оттолкнул мой палец.
— Вы думаете, мне это понравилось?
— Мне больно было это видеть!
— А мне больно было умирать. Это каждый раз чертовски больно.
— Я горевала! — закричала я. — Я чувствовала себя виноватой...
— Вина — это не горе, — огрызнулся он.
