— Ничего не поделаешь, придется дать ей волю, — вздохнула Мина. — Только очень быстро. Попробуем вот что: положи ткань на ладонь, а сверху Акстриг, но не отпускай ее, пока мы не будем готовы.
Сдерживая волнение, Тилья закатала рукав и отвязала древнюю ложку. Кончиками пальцев она чувствовала разницу между живой Акстриг и обыкновенной безымянной ложкой. Крепко держа Акстриг в правой руке, левую она подсунула под платок, по которому уже ползали муравьи. Она хорошенько встряхнула его и, помогая себе зубами, ровно расположила на ладони.
— Готова, — сказала она.
— Уверена? Тогда я опять считаю до трех. Раз. Два. Три.
Тилья отпустила Акстриг, держа руку очень близко и смотря на нее во все глаза. На этот раз все было по-другому. Мир остался на месте, а ложка повернулась. Тилья видела ее движение. Она сразу же накрыла Акстриг правой рукой. Вдалеке послышалось испуганное ржание Калико. Потом девочка подняла глаза.
Мина согнулась, опираясь на палку и стараясь удержать равновесие. Она глубоко вздохнула и выпрямилась.
— Могло быть и хуже. Гораздо хуже. Ну, у нас что-нибудь получилось?
— Да. Она повернулась в том направлении, как мы идем.
— Хорошо. Давай-ка уходить отсюда. Не знаю, заметил ли это кто-нибудь из Наблюдателей, и не хочу выяснять. Только послушай эту безмозглую лошадь! Если она почуяла магию, то и другие тоже.
Дрожа от облегчения, что все позади, Тилья привязала Акстриг к предплечью и опустила рукав. Лес вокруг казался пустынным. Путешественники в отдалении молчали. Когда они заговорили снова, в их голосах звучала тревога.
День за днем они шли вперед. Никто их не останавливал и не расспрашивал. Альнор и Мина должны были прийти в Голорот, назваться при входе, и чиновники выдали бы Тилье и Талю свидетельства о том, что их дед и бабушка действительно прошли через Последние ворота. Однако они не собирались идти так далеко — лишь до тех пор, пока Акстриг велит двигаться на юг. Если бы она указала иное направление, они свернули бы с Главной дороги и начали бы подкупать встречных чиновников деньгами, которые дал им Элион. На всякий случай они продолжали носить одежду четырнадцатого ранга, но использовали свои настоящие имена.
Главная дорога кишела путниками, купцами, чиновниками, гонцами, солдатами, рабами, людьми всех возрастов и национальностей — все они двигались на юг. Молодые и старые парами шли в город Смерти, но только молодые возвращались назад.
На каждой дорожной станции отводилось особое место для тех, кто совершал последнее путешествие. Их кормили бесплатно, но так плохо, что все равно приходилось покупать еду самим. Старики казались на удивление спокойными и даже веселыми. Почти все принимали свой уход как должное и встречали его без страха. Таль, как всегда, разговорился с некоторыми из них.
— Лично мне все это даже нравится, — призналась одна старуха. — В последнее время меня стала мучить лихорадка. Это у меня наследственное, так что я знала, сколько мне осталось. У меня было достаточно времени, чтобы привести в порядок все свои дела. Мы устроили чудесную похоронную вечеринку, и я отправилась в путь. Мне нравится видеть новые места и знакомиться с разными людьми — я ведь никогда не отходила от своего дома дальше чем на девять миль.
Конечно, были и те, кто страдал от болезней, боялись и шли неохотно. Получив свой ужин, люди, еще несколько дней назад незнакомые друг другу, рассаживались человек по двадцать и начинали беззаботно болтать и петь песни со всех концов Империи — легкомысленные, сентиментальные или задушевные, но редко грустные.
Только одно омрачало путешествие. Иногда какой-нибудь старик умирал в пути, и тогда ребенка, который сопровождал его, забирали стражники, чтобы продать в рабство, а труп продолжали везти в Голорот на специальной повозке.
Каждые несколько дней во время обеденного отдыха Мина и Тилья уходили подальше от всех и задавали свой вопрос Акстриг. Ответ оставался все тем же. На юг.
Теперь, когда они знали, как себя вести, обращаться с Акстриг стало намного проще. Однако они по-прежнему подвергались огромной опасности. Даже когда ложка лежала на ладони Тильи поверх платка в нескольких дюймах от ее другой руки, имя Фахиля производило взрыв магии. Мине нужно было заранее как-нибудь удобно сесть, Альнор и Таль, хоть и находились вдалеке, тоже чувствовали удар магии, а Калико тревожно ржала и пыталась убежать.
Но больше ничего не случалось. Никто не приходил выяснить, что происходит. Только пауза между шепотом Мины и поворотом ложки становилась все дольше. Как будто Акстриг тоже привыкала к частому использованию.
Тилье, к ее удивлению, даже понравилось это занятие, точнее, ощущение огромной магической силы, которую она могла выпускать на волю и снова подчинять себе, прикоснувшись к Акстриг.
На двадцать вторую ночь со дня отправления из Талака Тилья вдруг резко проснулась. Что-то было не так. Светили звезды, но луна скрылась. На постоялом дворе горело несколько фонарей, но вокруг царила кромешная тьма. Тихо. Вот что было не так — гнетущая тишина. Никто из сотен путников не храпел, не посапывал, не ворочался во сне. Раздавалось только тихое дыхание самой Тильи. Может, все остальные умерли?..
Какое-то время Тилья лежала неподвижно, боясь пошевелиться, пытаясь успокоить громкое биение сердца. Ее наполнило то же ощущение ночного кошмара, которое она испытала на стенах Талака. Не в силах больше терпеть, Тилья села и потрясла за плечо лежащего рядом Таля.
Он не пошевелился. Она нащупала мочку его уха и сжала изо всех сил. Таль не вскрикнул, не шелохнулся. Тилья поднесла руку к его лицу и почувствовала слабое дыхание.
Дрожа от страха, она выпрямилась и огляделась. Что-то изменилось. Появился новый источник света. Он был бледнее и больше, чем желтое сияние фонарей. Пятно лунного света медленно двигалось вдоль постоялого двора. Рядом перемещалась какая-то приземистая тень.
Тилья поняла, что они что-то искали. От Акстриг по ее руке растеклось онемение. Именно это ощущение разбудило ее.
Они приближались. Тилья разглядела темного неуклюжего зверя. В дымке лунного света шла Силена. Они направлялись прямо к Тилье. Зверь остановился и принюхался. Он не мог почувствовать Акстриг. Возможно, чудовище почувствовало, что девочка не спала.
Она не могла пошевелиться. Хотелось кричать, но крик застревал в горле. Только когда зверь встал прямо перед ней и она почувствовала его горячее зловонное дыхание и увидела мутный свет единственного глаза, оцепенение спало. Тилья изо всех сил оттолкнула его.
Ее пальцы коснулись грубой шерсти, и вдруг она почувствовала поток магии, яростно ворвавшийся в нее. Все ее существо, тело и душа, занемело. В ней проснулось внутреннее знание того, что делать, как провести магию сквозь себя и, обезвреженную, выплеснуть наружу.
От прикосновения Тильи чудовище превратилось в обыкновенную маленькую собачку, которая хотела лизнуть ее. Девочка вспомнила слова Зары: зверь Силены не сможет причинить тебе вред.
