Ох, дерьмо!
Все это сильно смахивало на гражданскую войну, причем грозившую развернуться прямо здесь, в мире людей. Предводитель джиннов Джонатан и его первый помощник Ашан (заменивший выведенного из строя Дэвида) радикально разошлись во взглядах, и сообщество джиннов раскололось. То, что Ашан ненавидел людей, я знала, благо мне доводилось встречаться с ним в бытность мою джинном. Джонатан, в отличие от него, ненависти к людям не испытывал, но, с другой стороны, и ни малейшей любви тоже. Мы ему просто досаждали, но уж, во всяком случае, он не стал бы заниматься нашим активным истреблением. Не мешать людям умирать самим — это другое дело.
Дэвид был единственным из встречавшихся мне джиннов, которого на самом деле заботила судьба человечества в целом, однако Дэвид был слишком слаб, чтобы вмешиваться в происходящее. В настоящий момент у него просто не было сил. Если другие джинны и остерегались его, то по привычке, помня по старым временам. Они еще не знали, какой урон ему нанесен.
Тем паче что по его виду в настоящий момент об этом было не догадаться. Он не выглядел слабым: ветерок шевелил его отливающие бронзой волосы, глаза горели, словно в них полыхало открытое пламя. Я давно уже не видел его в таком облике, так походившем на джинна. И так мало походившем на человека.
Слегка повернувшись, он бросил взгляд на меня, и я ощутила, как связующая нас невидимая нить натянулась, словно швартовочный трос. Я была его опорой, его скалой. А он сейчас устремился в свободное падение, выжигая свои скудные ресурсы с угрожающей скоростью.
— Я должен попытаться это остановить, — приняла я его сообщение через тайный канал связи. — Держись. Может быть больно.
Он не шутил. Неожиданно осуществлявшееся между нами одностороннее, от меня к нему, истечение энергии превратилось в настоящий бурный поток, и, проклятье, сказать, что мне сделалось больно, было бы ничего не сказать. Ощущение было такое, будто меня выпотрошили и выскребают изнутри стальной мочалкой. Должно быть, все это отразилось на моей физиономии, поскольку Черис выкрикнула мое имя и, как я почувствовала, схватила меня за плечи. Я же не могла отвести взгляда от того, что происходило в «Бермудском треугольнике» между тремя джиннами, стоявшими впереди меня, и еще четырьмя, занимавшими позиции, чтобы атаковать Дэвида сзади.
Чему бы ни предстояло случиться, это должно было случиться сейчас.
Дэвид двинулся вперед. Глаза Прады, полыхавшие нынче рубиновым огнем, следили за ним, но сама она не шевелилась. Хранитель, зажатый в ее стальной хватке и бессильный как-либо повлиять на происходящее, смотрел туда же, напряженно и беспомощно. Он не был Хранителем Погоды, это я чувствовала даже при всех своих нынешних сложностях и сомневаюсь, чтобы ему была доступна сила Земли. Скорее всего, Огня, отчего в сложившихся обстоятельствах не было никакой пользы. Бедолага. Всю свою жизнь он воображал себя невесть каким крутым и вдруг получил суровый урок относительно того, каков на самом деле существующий миропорядок.
Дэвид подошел к ограде моста. Прада не шелохнулась. Дэвид окинул взглядом металлическую конструкцию, легким, кошачьим движением вспрыгнул на перила и двинулся дальше с небрежной уверенностью, будто вышагивал по твердой, надежной почве. Ни разу не замешкался, не выказал ни малейшей неловкости, как будто гравитации для него не существовало. Даже порывы ветра лишь заставляли развеваться полы его длинного пальто, ничуть не замедляя его продвижения по направлению к Праде и Хранителю.
Проделывая все это, он опять же выглядел совсем не таким, каким я привыкла его видеть. Вовсе не человеком.
Он уже находился в двух или трех шагах от Прады, когда она, издав высокий, резкий, словно звук рвущегося металла, крик, дернула своего пленника за руку и разжала хватку. Дэвид рванулся вперед, но было поздно: долю секунды несчастный отчаянно размахивал в воздухе руками, потом его голова и плечи отклонились назад, и поношенные кроссовки соскользнули с гладкого, скользкого металла перил.
Он сорвался и полетел вниз. Навстречу скорой, ужасной смерти.
— Дэвид! Сделай что-нибудь! — вырвался у меня крик. Кричали вокруг все, но Дэвид услышал меня: он обернулся, и я, даже на таком расстоянии, увидела оранжевые всполохи в его глазах. А еще я увидела на его лице сомнение, но он, не споря и не мешкая, раскинул руки и спрыгнул с эстакады. Грациозно, словно падающий ангел.
В тот же миг Алиса стремительно, так, что за ней было не уследить взглядом, рванулась вперед и вверх, налетев на Праду. Четверо джиннов, в свою очередь, словно волчья стая, а точнее рычащие, искрящие сгустки злобной энергии, ринулись на нее. Я услышала, как Прада издала вопль боли и ярости, а потом все они с хлопком, громким, словно раскат грома, исчезли.
Как никого и не было.
Я бросилась вперед, задыхаясь и не заботясь о том, есть ли люди на моем пути. Они расступались, или я их расталкивала. Налетев с разбегу на перила, я ударилась о них, так что горячий металл врезался мне в живот, и перегнулась, вытянув руки, словно я могла что-то схватить, что-то сделать.
Хоть что-нибудь!
— Дэвид! — сорвалось с моих уст.
Внизу, под мостом, его видно не было. Зато туда прикатили полицейские машины: мигающие огни, взбудораженные лица. А вот Дэвида — никаких признаков. Так же как и Хранителя.
Потом мое внимание привлекло какое-то шевеление глубоко в тени эстакады, и я увидела их обоих, зависших в воздухе. Дэвид удерживал Хранителя, и они медленно, жутко покачивались и поворачивались на ветру. Беззвучный балет.
Никто больше этого видеть не мог. Только я.
Я ощущала тошноту, холод и страшную, страшную слабость и понимала, что отток энергии от меня к Дэвиду усилился. Стал шире. Глубже. Как будто между нами прорвало некую дамбу и ничто больше не сможет сдержать поток, пока не опустеет резервуар.
— О господи! — прошептала я, чувствуя в буквальном смысле, как из меня вытекает жизнь.
Он поднял взгляд, и меня потрясла бледность его лица, горечь в его потемневших глазах.
— Я не могу, — произнес он, и, несмотря на разделявшее нас расстояние, я услышала его так, словно слова прозвучали совсем рядом. — Джо, я убиваю тебя.
— Сначала опусти его.
Он попытался.
Я ощутила, как он начал снижение, но процесс вышел из-под контроля, превратившись в падение. Страшным усилием он прервал его, но лишь на миг, и, не удержавшись, снова полетел вниз.
Чтобы как-то вмешаться, у меня имелось не больше трех секунд, и я вовсе не была волшебницей, способной по своему желанию приостановить действие закона всемирного тяготения. Да, у меня имелась определенная сила, но я привыкла использовать ее, оперируя совсем иными масштабами, орудуя с напряжением в миллионы вольт и прилагая ее чаще для разрушения, а отнюдь не для исцеления.
Удержание Хранителя требовало точечного контроля над весьма переменчивыми и коварными силами, тщательного сбалансирования ветров по меньшей мере с трех направлений и точного расчета того, сколько энергии может быть приложено к уязвимой человеческой плоти в каждый конкретный миг.
