Максим, успев освоиться на небольшом пятачке отчужденных территорий, непосредственно примыкающих к лагерю мотыльков, неплохо ориентировался в окрестных руинах. По проспекту до здания Клондайка он пробежал, низко пригибаясь, петляя от одного укрытия к другому. Отсюда до лагеря метров четыреста. Как назло — путь к спасению вел через проулок. Снайперы, охраняющие периметр «Греховного Пристанища», Максима пока не видели и помочь, при всем желании, ничем не могли.
Перепрыгнув через широкий разлом, пересекающий проспект, Максим хотел нырнуть в спасительную, примыкающую к проспекту улицу, но не успел сделать и шага, как возникшая из сумрака руин фигура заставила его забыть о проверенных маршрутах, резко метнуться назад, скатиться по осыпи бетонного щебня, затаившись в нескольких шагах от подъезда зловещей высотки.
Силуэт, который он разглядел, принадлежал сталтеху.
Нет в Пятизонье противников опаснее, чем люди, инфицированные и захваченные скоргами в качестве носителей. Для обычного оружия они практически неуязвимы. Крупнокалиберный «ИПК» или армейский лазерный излучатель еще способен причинить ущерб сталтеху, а воевать против нежити с короткоствольным «Штормом» в руках — дело гиблое. Игольчатые пули только рикошетят от металлизированного эндоостова, не причиняя вреда человекоподобному исчадию.
Максим в отчаянье огляделся вокруг.
Дрожь рванула по спине. В паре метров — вход в жуткое здание, по другую сторону проспекта, в боковой улице — сталтех. Справа — боевики Ковчега, слева — полная неизвестность. Там простирались кварталы руин, богатые энергополями, эти места справедливо считались непроходимыми из-за обилия механоидов и густых зарослей металлокустарников.
Что же делать?!
Сталтехов Максим не просто боялся, они нагоняли на него мистический ужас. Сталкиваться в открытом бою с нежитью ему еще не приходилось, но различных рассказов о непобедимости и коварстве этих тварей он наслушался достаточно, да и разглядывая в бинокль металлизированные фигуры, различимые на втором этаже оплетенной автонами высотки, он испытывал лишь отвращение, его начинала колотить нервная дрожь, стоило лишь подумать о вероятности встречи с подобным исчадием.
Все когда-нибудь случается впервые. Отчужденные пространства играют судьбами, словно кот с полузадушенной мышью, — то отпустят, дав немного пробежать, вкусить иллюзию свободы, то придушат, вмиг возвращая цену каждого вздоха, каждого удара сердца…
Максим, выбирая между боевиками Ковчега и сталтехом, мысленно решил, что уж лучше померится силами с егерями, чем стать добычей нежити.
Он лег на живот, ползком поднимаясь к гребню осыпи, по которой в панике скатился минуту назад.
Сканеры экипировки работали на пределе слабеньких возможностей. Сознание разрывалось между информацией, поступающей на проекционное забрало, которую следовало еще и осмыслить, и привычными для человека поставщиками сведений об окружающем — зрением, слухом, осязанием.
Жизнь мотылька полна неудобств, которые в критический момент оборачиваются настоящим проблемами. Без метаболического импланта, без расширителей сознания человек в Пятизонье похож на связанного по рукам и ногам смертника, брошенного в клетку с тиграми, на корм.
Максим залег на вершине оплывшей кучи гравия.
Мрачное здание Клондайка за спиной напоминало о себе на уровне подсознания, давило, источая смертельную угрозу. Крики, доносившиеся оттуда несколько минут назад, до сих пор стыли в ушах.
Он осмотрелся. Сталтех куда-то исчез, визуально путь к лагерю вновь был свободен, но Максим, помня рассказы о коварстве нежити, не обольщался. Сталтех наверняка затаился где-то поблизости. Ждет, пока я рвану.
Нет уж…
Туман окончательно рассеялся, солнце вставало над иззубренными руинами, и проспект просматривался хорошо. Егеря, потеряв из вида прыткого мотылька, двигались по противоположной стороне улицы. Их логика подсказывала, что насмерть перепуганный охотник за артефактами ни за что не сунется к зловещему зданию. Судя по уверенным действиям боевиков, сталтеха они пока не засекли.
Максим немного воспрял духом. Дел-то — лежать, не шевелясь, сканеры отключить, чтоб не выдавали, и все уладится само собой. Сейчас егеря выйдут прямиком на человекоподобного механоида, и мало им явно не покажется. «Может, еще и с добычей вернусь», — подумал Максим. Мгновенная смена настроений — дело обычное. Секунду назад думал — все, крышка, а нет, живой пока, вот уже и мысли о хабаре вернулись…
Из здания за спиной послышался слабый стон.
Он вздрогнул, но лишь плотнее вжался в щебень. Нет меня тут.
— Помогите… — Едва слышный голос на самом деле доносился из зловещей постройки.
Максим опять никак не отреагировал. Ледяной пот выступил по всему телу, но он даже не повернул головы. Кем бы ни оказался бедолага, рискнувший пробраться в здание, ему уже никто не поможет. Да и вообще, тут каждый сам за себя.
Егеря тем временем поравнялись с позицией Максима, но к лагерю мотыльков сворачивать не стали, видимо, знали о его существовании и справедливо опасались снайперов, несущих посменное дежурство в окрестных руинах. Да и сталтех куда-то запропастился. Может, действительно — померещилось со страха?
Ситуация вновь становилась критической. Боевики Ковчега уходить не собирались — двое заняли укрытия, контролируя проспект, трое принялись осматривать руины.
— Сталкер, помоги!… — Голос из здания прозвучал громче.
Проклятье!… Егеря ведь услышат!…
Максим инстинктивно отполз чуть ниже, оглянулся.
Вход в Адский Клондайк, еще утром прочно замурованный сплетением металлокустарников, сейчас зиял черным провалом проделанного в автонах отверстия, похожего на беззубый рот, раскрывшийся в немом крике.
Так лихо разделаться с металлорастениями способен лишь мнемотехник. Макс, конечно, знал о «Фриче» — аномальной субстанции, не разрушающей органику, но зато превращающей металлы в подобие хрупкого стекла, крошащегося от малейшего усилия, но тут явно работали не артефактной жидкостью — автоны, запиравшие вход, как будто сами раздались в стороны, плавно изогнувшись.
Нет, туда я не полезу…
Он категорически отвергал столь необоснованный риск.
Заросли металлокустарников Максим старался обходить стороной, и на то были веские причины. В утолщениях ветвей металлических растений зрели н-капсулы. Своеобразные плоды, содержащие ртутную жидкость, являлись не чем иным, как колониями скоргов, ждущими лишь своего часа, чтобы внезапно раскрыться, разбрызгивая металлические плевки. Одно пятнышко, попавшее на дешевую экипировку, и мотылек обречен. Без главного метаболического импланта, содержащего колонию скоргофагов
[8]
, любое инфицирование фатально.
