— Тебе там хорошо, милая?
— О да. Здесь так тепло, пап, я могу гулять без свитера. И все такие милые… Почти все. Большинство. В общем, я думаю, здесь будет здорово.
— А денег у тебя достаточно?
— О, конечно. — Кейтлин знала, что отец для ее отъезда собрал последние крохи. — Со мной все будет хорошо, пап. Честно.
— Вот и отлично, милая. Я по тебе скучаю.
У Кейтлин слезы навернулись на глаза.
— Я тоже скучаю. Мне пора… Люблю тебя.
Из комнаты напротив долетели голоса. Она обошла лестницу и увидела в небольшом коридоре под лестничным пролетом открытую дверь. В комнате за дверью стояла Джойс с ребятами.
— Проходи, — сказала Джойс — Это главная лаборатория, когда-то здесь была гостиная. Я просто провожу экскурсию.
Лаборатория выглядела совсем не так, как ожидала Кейт. Она представляла себе белые стены, сверкающую аппаратуру, кафельный пол и тихую больничную атмосферу. В этой лаборатории аппаратура была, но вдобавок там стояла симпатичная ширма, а еще множество комфортабельных кресел и кушеток, два книжных шкафа и стереосистема, из которой лилась музыка в стиле нью-эйдж.
— В Принстоне давно доказали, что домашняя атмосфера лучше всего подходит для проведения экспериментов, — сказала Джойс — Эффект наблюдения, знаете? Экстрасенсорные способности имеют тенденцию ослабевать, если субъект чувствует дискомфорт.
Дополнительная лаборатория, в прошлом гараж, в точности копировала главную, за исключением того, что там была стальная камера, похожая на банковскую ячейку.
— Это для полной изоляции во время тестирования, — пояснила Джойс — Камера звуконепроницаема, связь с тем, кто находится внутри, осуществляется только через интерком. Подобно клетке Фарадея, она экранирована и блокирует любые радиоволны или электронные импульсы. Кого бы вы туда ни поместили, можете быть уверены, этому человеку не удастся использовать обычные органы чувств для получения информации извне.
— Не сомневаюсь, — пробормотала Кейтлин, и мурашки пробежали у нее по спине.
Ей совсем не нравилась эта стальная камера.
— Я… Вы ведь не собираетесь меня туда помещать?
Джойс взглянула на Кейтлин и рассмеялась. Ее глаза на загорелом лице сверкали как драгоценные камни.
— Нет, мы не поместим тебя туда, пока ты не будешь готова, — ответила она и обратилась к ассистентке, которая стояла за спиной Кейтлин: — Кстати, Марисоль, почему бы тебе не привести Габриеля? Я думаю, в изолированной камере мы первым протестируем его.
Марисоль ушла.
— Внимание, шоу начинается, — сказала Джойс — Это наш первый день, так что будем проводить эксперименты без лишних формальностей, но я хочу, чтобы каждый из вас сосредоточился. Я не прошу вас работать сутки напролет, но когда вы работаете, я настаиваю на стопроцентной отдаче.
Она провела их в главную лабораторию и устроила Анну и Льюиса в секциях для индивидуальной работы по разным углам лаборатории. Секции были оснащены оборудованием непонятного назначения. Кейтлин не слышала, какие именно указания дала ребятам Джойс, но через минуту они принялись за работу и не обращали внимания на то, что происходило вокруг.
— Габриель сказал, что спускается, — объявила вернувшаяся Марисоль. — А волонтеры уже здесь. На утро воскресенья удалось договориться только с двумя.
Волонтерами оказались Фон — симпатичная блондинка в кресле-каталке и Сид — парень с голубым ирокезом и кольцом в носу.
«Очень по-калифорнийски», — одобрительно подумала Кейт.
Марисоль проводила обоих в дальнюю лабораторию.
Джойс указала Кейтлин на кушетку возле окна.
— Ты будешь работать с Фон, но придется делить ее с Робом. Я думаю, мы пропустим его вперед, так что присядь и расслабься.
Кейтлин не имела ничего против. Она была возбуждена и нервничала из-за предстоящего тестирования. Что, если она не сможет продемонстрировать свои способности? Она никогда не умела использовать их по команде, разве что во время устроенной Джойс «проверки зрения», но тогда она ни о чем не подозревала.
— Приступим, Роб, — сказала Джойс и присоединила манометр к пальцу Фон. — У нас шесть попыток по пять минут каждая. Я попрошу тебя делать следующее: ты достаешь карточку из коробки, если на ней написано «поднять», ты поднимаешь давление Фон, если «понизить» — понижаешь, если «без изменений» — ничего не делаешь. Все понятно?
Роб перевел взгляд с Фон на Джойс и нахмурился.
— Да, мэм, но…
— Зови меня Джойс, Роб. Я буду фиксировать результаты. То, что написано на карточке, озвучивать не надо, просто выполняй задание. — Джойс сверилась с часами и кивнула на коробку: — Вперед, выбирай.
Роб потянулся к коробке, но вдруг опустил руку и, вместо того чтобы выбирать карточку, встал на колени перед белокурой девушкой в кресле-каталке.
— Ноги доставляют тебе много хлопот?
Фон взглянула на Джойс, потом снова посмотрела на Роба.
— У меня рассеянный склероз. С детства. Иногда могу ходить, но сейчас это проблематично.
— Роб… — подала голос Джойс.
Роб, казалось, ее не услышал.
— Можешь поднять ногу?
— Невысоко.
Ступня девушки приподнялась и тут же опустилась обратно.
— Роб, — настойчиво повторила Джойс, — никто не рассчитывает, что ты… Мы не можем это замерить.
— Извините, мэм, — спокойно отозвался Роб и снова обратился к Фон: — А вторую можешь поднять?
— Не так высоко, как первую. Ступня приподнялась и опустилась.
— Все просто прекрасно. А теперь сиди тихо. Будет немного горячо или холодно, но ты не волнуйся.
Роб крепко взял девушку за лодыжку. Джойс подняла глаза к потолку, вздохнула, подошла к Кейтлин и села рядом.
— Я должна была это предвидеть, — сказала она и безвольно опустила руки, в которых держала часы и блокнот.
Кейтлин наблюдала за Робом.
Он повернул лицо в ее сторону, но явно смотрел мимо. Казалось, он к чему-то прислушивается, пока его пальцы проворно бегают по лодыжке Фон.
Кейтлин было не оторвать глаз от его лица. Что бы она ни думала о парнях, как художник она не могла слукавить. На память пришли слова из когда-то прочитанной книжки: «Прекрасное чистое лицо и глаза мечтателя».
«И волевой подбородок», — подумала она про себя и с интересом взглянула на Джойс.
— Что ты чувствуешь? — спросил Роб девушку.
— Я… немного щекотно, — сказала она, сдерживая нервный смех. — Ой!
— Попробуй еще раз поднять эту ногу. Обутая в кроссовок ступня Фон поднялась… почти на десять дюймов над подножкой.
— Я сделала это! — изумилась Фон. — Нет, ты сделал это.
