Ребята подъезжали и останавливались около Дины Борисовны, молча и с уважением рассматривая красивые обломки финских лыж.
— Вот это да, — прошептал кто-то.
— Что же мы теперь? Неужели домой? — спросил Свиристелкин.
— Вот и покатались.
— Нет-нет, мы что-нибудь придумаем, — сказала Дина Борисовна. — Сейчас придумаем.
— Смотрите! — воскликнул Глеб, указывая вниз. — Девчонки на лыжах. Айда, отнимем!
— Айда, айда! — загалдели все, и несколько человек побежали к неизвестным девчонкам.
— Стойте! Сейчас же вернитесь! — закричала Дина Борисовна. — Как вам не стыдно — это же такая подлость. Идите сюда; сейчас мы найдем выход, что-нибудь придумаем. Какие нашлись грабители!
Грабители вернулись, и некоторое время все молчали, в нетерпении оглядываясь на деревья и арки там внизу.
— Дина Борисовна, — сказал Басманцев. — Вот Косминский больше не хочет. Он вам отдаст свои лыжи, и мы поедем.
— Это правда? — спросила Дина Борисовна. — Ты действительно больше не хочешь?
Косминский молча вышел вперед, нагнулся к креплениям, и было слышно, как застучали шахматы, пересыпаясь в его мешке.
— Ну нет, — сказала Дина Борисовна, — перестань. Я вижу, что тебе совсем еще не надоело кататься.
Косминский молчал.
— Да он правда не хочет! — крикнул кто-то.
— Он и ездить-то не умеет!
— Давай снимай!
— Он лучше дома на рояле поиграет.
— Слышишь, Косминский!
— Снимай, кому говорят!
— Сейчас же перестаньте! — воскликнула Дина Борисовна. — Вы такие!.. Такие чужие — я больше с вами не могу. И все будто для меня, чтобы мне помочь… Как вам не стыдно. Катайтесь теперь сами, делайте, что хотите, только чтобы не для меня.
И она быстро пошла обратно в сторону станции, словно убегала, боясь, что ребята действительно сделают для нее что-нибудь такое — ограбят кого-то или начнут перочинными ножиками пилить сосну и вырезать ей новые лыжи, а она не сможет им помешать.
— Ну что, Косминский, — сказал Толян, — видишь, что ты наделал.
— Добился своего.
— Эх ты!
И тут Косминский не выдержал и заплакал.
ФОКУСЫ, В ПИСЬМА И СИЛИКАТЫ
В антракте Сенька и Глеб купили стаканчик мороженого и по очереди ковыряли в нем деревянными палочками, долго высматривая, откуда вкуснее ковырнуть. Рядом с Сенькой сидел человек с газетами в карманах пальто. Он быстро читал их, оттягивая пальцами щеку, и косился на мороженое, — видно, ему тоже захотелось. Щеку он мог оттянуть так далеко, что Глебу иногда делалось страшно и он отворачивался, а Сенька даже не вытерпел и тихо попросил:
— Дядя, не нужно больше.
— А? — сказал человек. — Ладно, больше не буду.
Во втором отделении были одни фокусы — выступал знаменитый иллюзионист. Он вышел на середину, взмахнул на три стороны руками, а за ним в свете прожекторов появился небольшой слон с холодильником на спине. К слону приставили лесенку, и по ней из холодильника вышли на арену восемь карликов, пять обезьянок, два зайца, петух, кошка и собака и три женщины — две очень красивые, а одна не очень. Все захлопали, и Сенька тоже, а человек с газетами заглянул ему в лицо и удивленно пожал плечами. И дальше, какой бы номер ни показывали, он все откидывался, закрывая глаза рукой, и бормотал про себя:
— Что он там делает, что он делает! Нет, это невозможно, я этого не вынесу.
Наверно, он очень хорошо видел, как делаются все эти фокусы, и не мог понять, что другим ничего не заметно, — ужасно переживал и со страхом заглядывал в лица, будто ждал, что вот-вот все тоже увидят и возмутятся.
— Дядя, — сказал Сенька, — что вы за меня хватаетесь? Вы лучше не хватайтесь, а расскажите, как он делает.
— Да неужели ты не видишь?! Ну, смотри на его ногу, видишь, как он ее держит. А теперь — раз! — видал? Ну что, понял теперь?
— Нет, — сказал Сенька.
— Как же ты смотришь? Неужели никто ничего не видит!.. Вот он показывает целое стекло, а сейчас раз — и задвинет. Ну, теперь-то понял?
— Нет, все равно не понял, — сказал Сенька.
И никто кругом не понял, — всем было очень интересно. Глеб даже слышал, как один мальчик, уже выходя из цирка, сказал:
— Мама, как хорошо, что я родился.
Институтский коридор был увешан сатирическими газетами. На одной были нарисованы колхозники, которые рядами маршировали за плакатом с надписью: «Поможем студентам сдать экзамены» Дина Борисовна прошла мимо газет, поглядывая на ходу, нет ли чего-нибудь новенького, и спустилась по лестнице к дверям «Лаборатории силикатов». За этими дверями стояло множество специальных шкафов, похожих на буфеты, а около одного из них сидел бородатый студент и сильно растирал в каменной ступке, наверно, эти самые силикаты.
— Ну что? — спросил он, подвигая Дине Борисовне стул и чему-то смеясь. — Поверила теперь?
— А я это и раньше знала, — ответила Дина Борисовна. — Но все равно я не отступлюсь. Тебе еще долго здесь сидеть?
— Минут сорок. Подожди меня, я тебе еще взрывчатки изготовлю.
— Нет, это теперь запрещено. Лучше придумай мне хорошее мероприятие. Вот я вчера ездила с ними на лыжах, и то ничего не вышло.
— Почему? Ты ведь так здорово ходишь.
— Просто не могу понять, за что я зацепилась. Там был совсем ровный спуск и вдруг — раз! — и полетела.
— Сломала лыжи?
— Вдребезги! На мелкие кусочки.
— Да, это ты напрасно. Лучше бы ты сломала ногу.
— Вот еще! Зачем? Я не хочу.
— Это бы их сплотило. Они бы сделали тебе лубок, отнесли бы на станцию, — в общем, спасли бы тебя. Знаешь, как им нравится спасать.
— Перестань. Ты всегда смеешься. Даже когда мне плохо, ты все равно смеешься.
— А что я могу сделать? Или хочешь, возьму их с собой в подводную экспедицию? На Чудское озеро, с аквалангами.
— Это еще когда будет. И потом, лучше такое мероприятие, чтобы с пользой. Для школы, например, или металлолом.
— Так я же и говорю. Соберем на дне доспехи псов-рыцарей и сдадим — пускай из них сделают трактор. Говорят, эти доспехи делали из очень прочной стали, получится замечательный пес-трактор.
— Ты опять, — сказала Дина Борисовна, но не смогла удержаться и тоже засмеялась. — Нет, вот ты не веришь, а я обязательно что-нибудь придумаю.
Пистолет стрелял очень сильно, но пуля была привязана веревочкой.
— Ну что, покупать? — спросил Сенька.
— Конечно, покупай, — сказал Глеб. — Что же, ты зря копил столько времени.
