— Наверное, нужно бы послать весточку Аакъюкам? — спросил Том, когда Смью отрегулировал отопление во второй комнате и собрался уходить. — Они, может быть, ждут нас.
— Их уже предупредили, сэр, — сказал Смью. — Теперь вы гости Дома Расмуссен.
— Мистер Скабиоз будет не очень доволен, — заметила Эстер. — По-моему, мы ему совсем не понравились.
— Мистер Скабиоз по натуре пессимист, — сказал Смью. — Это не его вина. Он вдовец, а его единственный сын Аксель погиб во время чумы. Он тяжело перенес эту потерю. Но не в его власти помешать маркграфине, коли уж она решила предложить вам свое гостеприимство. Вам очень рады в Зимнем дворце. Если вам что-нибудь понадобится, позвоните и вызовите слугу… Ладно, ладно — меня. Обед в семь, но если вам будет угодно спуститься немного раньше, маркграфиня желала бы показать вам свою Вундеркамеру.
«Кого-кого?» — подумала Эстер, но ей не хотелось снова выглядеть глупой и невежественной в присутствии Тома, так что она промолчала. Когда Смью ушел, они открыли соединительную дверь, плюхнулись на кровать Тома и немножко попрыгали, испытывая пружины.
— Америка! — воскликнул Том. — Нет, ты только подумай! Она очень храбрая, эта Фрейя Расмуссен. Практически ни один город не рискует заходить на запад от Гренландии, и уж точно ни один не пытался достичь Мертвого континента.
— Не пытались, потому что он и есть мертвый, — кисло отозвалась Эстер. — Я бы, например, не стала рисковать целым городом, начитавшись книжек Пеннирояла.
— Профессор Пеннироял знает, что говорит, — сказал Том, храня верность ученому. — Да и не он один сообщает о зеленых участках в Америке.
— А, ты об этих пилотских легендах?
— Ну да. И есть еще карта Снори Ульвессона.
— Та, про которую ты мне рассказывал? Которая так удачно исчезла, пока никто не успел ее проверить?
— Ты хочешь сказать, что профессор лжет? — спросил Том.
Эстер покачала головой. Она и сама не знала, что хотела сказать; просто ей было трудно принять на веру рассказы Пеннирояла про девственные леса и благородных дикарей. Но кто она такая, чтобы сомневаться в его словах? Пеннироял — знаменитый путешественник, который пишет книжки, а Эстер в жизни своей не прочитала ни одной книжки. Том и Фрейя ему верят, а они гораздо лучше нее разбираются в таких вещах. И все-таки никак не получалось совместить образ пугливого человечка, который трясся и скулил всякий раз, как мимо «Дженни Ганивер» пролетала ракета, и отважного путешественника, сражавшегося с медведями и дружившего со свирепыми американскими туземцами.
— Завтра пойду навещу Аакъюка, — сказала Эстер. — Посмотрю, как продвигается ремонт «Дженни».
Том кивнул, но при этом старался не смотреть на нее.
— Мне здесь нравится, — сказал он. — Я хочу сказать, нравится город. Здесь грустно, но очень красиво. Напоминает более привлекательные кварталы Лондона. И к тому же в отличие от Лондона он не ест другие города.
Эстер показалось, что между ними вдруг разверзлась пропасть. Пока еще совсем узенькая, словно трещина во льду, но она может стать шире. Девушка сказала:
— Том, это просто еще один движущийся город. Все они одинаковые — что хищники, что торговцы. Наверху все очень красиво, а внизу — рабы, грязища, страдания и всякие гадости. Чем скорее мы отсюда улетим, тем лучше.
Смью вернулся за ними в шесть и провел по длинной винтовой лестнице в зал для приемов, где их ожидала Фрейя Расмуссен.
Видимо, маркграфиня попыталась как-то поинтереснее убрать свои волосы, но бросила эту затею на полдороге. Моргая, она смотрела на гостей из-под чересчур длинной челки.
— Боюсь, профессор Пеннироял все еще нездоров, но я уверена, что он скоро поправится. Раз уж ледяные боги прислали его сюда, наверное, они не дадут ему умереть, правда? Это было бы несправедливо. Но вы, Том, историк из Лондона, вас наверняка заинтересует моя Вундеркамера.
— И что же это такое — Вундеркамера? — не выдержала Эстер, которой надоело, что эта избалованная девчонка постоянно ее игнорирует.
— Это мой частный музей, — ответила Фрейя. — Моя Комната чудес. — Она чихнула и стала ждать, когда к ней подойдет прислужница, чтобы вытереть нос своей госпоже; потом вспомнила, что прислужницы все умерли, и утерлась рукавом. — Я очень люблю историю, Том. Всякие древности, которые находят при раскопках. Когда-то это были обычные, повседневные предметы, которыми пользовались обычные люди, но время сделало их особенными.
Том с энтузиазмом кивнул, и маркграфиня засмеялась, почувствовав, что встретила родственную душу.
— Когда я была маленькая, то совсем не хотела становиться маркграфиней. Я хотела быть историком, как вы, как профессор Пеннироял. Поэтому и основала свой собственный музей. Пойдем посмотрим.
Смью шел впереди, а маркграфиня всю дорогу пе переставала жизнерадостно болтать. Они прошли несколько длинных коридоров, пересекли громадный бальный зал, где люстры были закутаны чехлами от пыли и пахло нафталином, и в конце концов оказались в крытой галерее со стеклянными стенами. Снаружи в темноте горели огни, освещая летящий снег и замерзший ледяной фонтан. Эстер спрятала руки в карманы и сжала их в кулаки, шагая позади Тома. «Выходит, она не просто хорошенькая, — думала Эстер, — она читала те же книги, что и он, она разбирается в истории, и несмотря на то, что все ее близкие погибли от какого-то древнего олд-тековского вируса, она до сих пор ожидает от богов справедливости. Она — словно зеркальное отражение Тома. Ну, куда мне с ней тягаться?»
Путешествие закончилось в круглом зале вроде прихожей, перед дверью, которую охраняли двое Сталкеров. Узнав их угловатые фигуры, Том шарахнулся назад и чуть было не закричал от ужаса, потому что одна такая древняя бронированная боевая машина когда-то гнала их с Эстер чуть ли не через все Охотничьи земли. Тут Смью зажег аргоновый светильник, и Том увидел, что эти Сталкеры — безжизненные обломки, ржавые металлические экзоскелеты, извлеченные изо льда и поставленные здесь, у входа в Вундеркамеру Фрейи Расмуссен, в виде украшения. Том покосился на Эстер — разделяет ли она его страх? Но она смотрела в сторону. Прежде чем Том успел привлечь ее внимание, Смью уже отпер двери и маркграфиня повела всех в музей.
Том вошел в пыльное, полутемное помещение со странным чувством, словно он вернулся домой. Правда, эта большая комната скорее походила на лавку старьевщика, чем на тщательно оформленные лондонские экспозиции, но все равно это была настоящая пещера сокровищ. Ледяная пустошь со времен Шестидесятиминутной войны видела расцвет и падение по крайней мере двух цивилизаций, и у Фрейи имелись интересные экспонаты, относящиеся к обеим. Еще здесь находился макет Анкориджа, каким он мог выглядеть в те далекие времена, когда был еще неподвижным городом, целая полка ваз эпохи Культуры синего металла и несколько фотографий «ледяных кругов» — весьма загадочного явления, которое иногда встречается нa Высоком льду.
Бродя между экспонатами как во сне, Том не замечал, что Эстер следует за ним с большой неохотой.
