— И как ты его прогнал?
— Я его не прогонял. Кто бы это ни был, колодец нужен, чтобы оттуда брать воду. Так что я взял кувшин и достал воды.
— А что существо?
— Так и летало внутри.
— Оно ничего тебе не сделало?
— Нет. Почему оно должно было мне что-то сделать? Я ведь не сделал ему ничего плохого.
— А что сказали твои друзья?
— Они сказали: «Спасибо, Алмаз. Какой ты у нас славный дурачок!»
— Ты на них не рассердился?
— Нет! Почему я должен был сердиться? Я бы обрадовался, если бы они со мной немножко поиграли, но они больше любят гулять вдвоём, когда заканчивают свои дела. А на меня совсем не обращают внимания. Но я не обижаюсь. Зато другие со мной очень приветливы и никуда не убегают. Только они все заняты своими делами, и им часто не до меня.
— Тебе не бывает одиноко?
— Нет, что вы! Когда я никому не нужен, я забираюсь в своё гнёздышко и смотрю наверх на небо — ему всегда есть до меня дело, и оно всегда меня замечает.
— А где твоё гнездо?
Он поднялся и со словами: «Пойдёмте, я покажу» завёл меня за дерево. К одной из нижних веток была привязана верёвочная лестница. Мальчик забрался по ней на сук, потом полез дальше и исчез среди листвы. Спустя какое-то время я услышал наверху его голос:
— Я у себя в гнёздышке, — сказал он.
— Я тебя не вижу, — сказал я.
— Я вас тоже, но зато я вижу, как на небе выглянула первая звезда. Вот бы подняться на небо. Как вы думаете, я когда-нибудь смогу?
— Думаю, сможешь. Расскажи ещё, что ты видишь.
— Больше ничего, только листья, да огромное небо надо мной. Оно чуть качается. А подо мною лежит вся земля. Вон вышла ещё одна звезда! Ветер похож на поцелуи величественной дамы. Когда я сюда забираюсь, я словно снова в объятиях Царицы Северного Ветра.
Так я впервые услышал о Царице.
Весь вид и поведение ребёнка, преисполненного тихой мудрости, но готового согласиться с нелестным для себя суждением окружающих, покорили мое сердце, и я проникся к мальчику самой искренней симпатией. Мне казалось, что маленький Алмаз знает тайну бытия, и, возможно, он сам был тем, за кого с готовностью принял какую-то тварь — ангелом Божьим, которому предстоит сказать или сделать нечто особое. У меня возникло чувство необыкновенного благоговения, и пожелав мальчику спокойной ночи, я оставил его в своём гнёздышке.
С тех пор я часто видел мальчика и завоевал его доверие настолько, что он рассказал мне всё то, чем я успел поделиться с вами. Я не стану ничего объяснять. Предоставлю философски настроенным читателям сделать это самим, кто как может. Проще всего решить, как Нэнни и Джим, что Алмаз был немножко тронутым. Зато мистер Реймонд разделял мое мнение о мальчике, а миссис Реймонд призналась, что часто звонит ему в колокольчик просто затем, чтобы ещё раз увидеть это спокойное и миловидное лицо и голубые глаза, созданные скорее на радость другим, чем своему обладателю.
Всем вокруг, кроме самого Алмаза, было очевидно, что Нэнни и Джим его избегают. Они относились к мальчику, как к игрушке, если только не надеялись с его помощью добиться для себя лишних привилегий или поблажек — тогда они, не раздумывая, его использовали, и чаще всего успешно. Но в целом оба вели себя вполне сносно, правда, я не сомневаюсь, что своим хорошим поведением они во многом были обязаны незаметному влиянию того, кого сами звали Божьим ребёнком.
Но странная вещь — я так и не смог понять, откуда мальчик берёт свои бесчисленные песенки. Иногда они были словно брызги, разлетевшиеся от всем известных детских стишков, как, например, эта, которую он пел как-то вечером своей маленькой Кимвале. Рядом с ним в загоне паслись овцы, и заходящее солнце окрашивало их белую шерсть нежно-розовым цветом. Те, что стояли в тени деревьев, оставались белоснежными, а другие, бродившие на солнце, были окружены бледно-розовым ореолом.
У речки в траве задремала Бо-Пип,
Овечки паслись в прохладе.
А после — пропали, как не было их,
И белые хвостики сзади.
Пустилась Крошка Бо-Пип искать
Овечек своих по следу.
Ведь нет у них крыльев, чтобы летать,
Придут, как всегда, к обеду.
Они убежать далеко не могли,
Спрятались где-то в травах.
Вот он — тянется у земли
След от хвостов кудрявых.
Там где пройдут, оставляют след
Белые хвостики сзади.
Взбежала на холм — но и там их нет,
Белые хвостики сзади…
И вдруг увидала овечек вдали,
В открывшемся с гор просторе.
Как пёстрые фантики плыли они,
Прыгнув в небо, как в море.
Плывут за закатом одна за другой,
Их теперь не догнать.
Плача, Бо-Пип не пошла домой,
А прилегла поспать.
Заснула Крошка Бо-Пип в слезах,
Укрыта влажным кустом.
А ночью случаются чудеса,
Каких не увидишь днём.
Ветер подул, всколыхнулась трава
Во сне или наяву.
Бо-Пип только голову подняла —
А овцы щиплют траву.
Тюк-тюк! раздаётся наперебой,
Они вернулись назад.
Но не одни — привели с собой
Кучу новых ягнят.
Все побежали домой — ура!
Как на весёлом параде.
Их втрое больше, чем было вчера,
Хвосты пушистые сзади.
Но ведь за всеми не уследить,
Вырастут скоро ягнята.
А вдруг они так же решат пошутить,
Прыгнуть за солнцем закатным?
Не плачь, Бо-Пип, если вдруг пропадут
Овцы твои опять,
Ягнята за мамами побегут,
Ты знаешь, где их искать.
Признаюсь, я чуть-чуть подправил песенку, но она куда больше выигрывала от мелодичного голоса Алмаза, чем от моих рифм.
Некоторые песни были из книг, что давал мальчику мистер Реймонд. Про них он всегда так и говорил, но откуда появлялись другие, редко мог рассказать. Иногда он признавался: «Эту я сам придумал», но чаще говорил: «Я не знаю, откуда она, нашёл где-то» или «Я принёс её из Страны Северного Ветра».
Однажды я застал его на зелёном склоне за домом с Кимвалой на руках, а рядом ползал маленький братишка. Алмаз как всегда что-то напевал, и песенка больше всего напоминала журчание ручья. Стоило мне подойти ближе, как пение стихло.
— Пой, не обращай на меня внимания, Алмаз, — попросил я.
Он принялся петь дальше. Неподалёку сидели Нэнни с Джимом, она подшивала носовой платок, а мальчик читал ей сказку, и оба будто не замечали Алмаза. Я постарался запомнить его песенку, и вот она перед вами:
