Первую ночь в пирамиде Наташа проспала спокойно, даже чересчур – без пробуждений, без сновидений. Проснулась оттого, что в зарослях неподалеку от ручья громко пели птицы. В лесу она птиц не слышала – там только на все голоса верещали цикады. Видно, птицы жили в саванне, а сюда прилетали кормиться.
Выглянув в окно, Наташа увидела Бонуция, который ел ярко-красные плоды неизвестного ей растения прямо с деревьев. Был он в своей всегдашней коричневой одежде, за спиной приторочен меч.
– Это еще что за новости? – встревожилась девушка.
У эльфов она не видела никакого оружия. Каухури, похоже, в нем не нуждались. И только туземцы из Деревни Посреди Леса ходили с копьями – правда, насколько она могла понять, копья целиком и полностью выполняли церемониальную функцию.
– Доброе утро, Бонуций! – жизнерадостно прокричала Наташа из окна своей комнаты. Настроение у нее было прекрасное. Дивным был сад вокруг, дивно пели птицы и журчали ручьи.
– Доброе утро, – ответил хозяин. – Спускайся, позавтракаем.
Наташа спала в своем старом домашнем халатике, в нем же решила выйти к завтраку. Похоже, гостей Бонуций не ожидал, пусть тогда все будет по-простому, по домашнему.
– Вы всегда с деревьев едите? – поинтересовалась девушка, подходя. Бонуций уже закончил трапезу и вытирал рукавом перепачканные соком губы.
– Нет, почему же, – ответил он. – Иногда я с кустов ем, а иногда травку. Очень полезно бывает. Злаки, опять же. Они на деревьях не растут…
– И мне эти плоды есть? – спросила девушка.
– Очень вкусно и питательно, – ответил Бонуций. – Впрочем, совсем не обязательно эти. Пройдись по саду, найди, что по душе.
– А хлеба, скажем, у вас нет?
– Пока не подвезли. Я, знаешь ли, излишеств не люблю. Хозяйки у меня нет, самому кухарить некогда. Ем что придется.
– Кухня есть у вас? – спросила Наташа. – Я могла бы что-нибудь приготовить…
– Кухня есть, да припасов нет, и готовить что-то для меня не нужно. А для себя – пожалуйста. Только что ты варить будешь, яблоки?
Наташа пожала плечами. Не хотите – не надо. Сама она и фруктами обойдется.
– Вы собрались куда-то, Бонуций? – спросила она.
– Да, поброжу по окрестностям.
– Меч вам зачем? Вы ведь говорили, что дикие звери здесь не опасны.
– Здесь не опасны, – ответил, усмехнувшись, Бонуций. – А в других местах очень даже опасны. Но не звери, конечно. Мне, знаешь ли, приходится заботиться об этом крае. Да и о некоторых других тоже, если на то пошло. Недаром же здесь только среди каухури встречаются воины. Но и они воюют не у себя дома, а там, где требуется. Им нравится. Выход древних инстинктов.
Наташа сорвала с дерева красный плод и надкусила его. Вкус оказался совершенно неожиданным – не сладким, как она предполагала, а кисловато-терпким, насыщенным, впрочем, с некоторыми оттенками сладкого и соленого. Пожалуй, плод напоминал по вкусу подсоленный помидор с сыром, только был вкуснее.
– Я одного не понимаю, – заметила она. – Недавно я встретила магистра Ульфиуса. Я понимала его, потому что он говорил на Истинной речи. Вы, очевидно, тоже ею пользуетесь?
– Да, – согласился Бонуций.
– А все остальные? Эльфы, каухури?
– И они тоже, – утвердительно кивнул Бонуций. – Здесь не было смешения языков. Истинная речь распространена во многих плоскостях и краях. На то она и Истинная. Зачем изобретать что-то еще, когда есть всеобщий язык? Впрочем, каухури так не считают. Тебе, как лингвисту или филологу, было бы любопытно изучить их теории. Они вообще большие оригиналы…
Наташа с удивлением посмотрела на Бонуция.
– А ты заладила: домой, домой, – усмехнулся он. – Никуда от тебя дом не денется. Тем более что время там идет медленнее, чем здесь. Да и вообще, какая радость возвращаться в Затемненное королевство, где к тому же полно проблем…
– Нет уж, проблемы нужно решать, а не откладывать, – не очень уверенно заявила Наташа. – Но откуда вы обо мне столько знаете?
Бонуций сдержанно пожал плечами:
– Да это совсем просто – по внешнему виду и образу действий определить человека с Земли. Нетрудно распознать заклятие магистра Ульфиуса, которое продолжает оставаться на тебе. Станет ли магистр просто так разбрасывать заклинания? Не думаю. Значит, тебе грозила опасность. И вряд ли ты в состоянии справиться с ней сама. Так что отдыхай. Изучай сад. Может быть, вечером ко мне прибудут гости. А уж после определимся, сразу ли тебя отправить домой или немного погодить. Думаю, Ульфиус не одобрил бы, если бы я вернул тебя туда, откуда он тебя поспешил удалить. Хотя, конечно, я в состоянии это сделать.
Из круглого зала Кравчук двинулся по уходящему вверх коридору. Дорога была на удивление ровной. Своды и пол туннеля будто бы выжигали лазером: камень оплавился, ни трещинки, ни щербинки, пол под ногами гладкий, словно полированный. Одно беспокоило человека – воды здесь не было. В вещах Охотника Кравчук не нашел фляжки, что его весьма огорчило. Теперь он страдал от жажды.
Идти приходилось при свете фонарика. Других источников света в широком туннеле не было. Чем выше, тем жарче становилось. Через пару километров Владимир Петрович заметил впереди свет и скоро вышел на развилку, в небольшой квадратный зал с водосборным бассейном посередине. Вода в бассейн капала с потолка. Беглец немного успокоился – коридор не был бесконечным, как показалось ему вначале. В зале висел слабый фонарь. Кравчука посетила плодотворная идея сорвать светильник со стены – ведь к нему не были подсоединены провода. Источник питания, скорее всего, находился внутри. Но, трезво поразмыслив, он решил не делать лишних движений. Мало ли что случится, да и столь явные следы за собой оставлять – дело последнее.
Судя по длине коридора и его наклону, человеку удалось подняться вверх метров на триста. Но до поверхности земли все равно было еще очень далеко. Кравчук встал на колени у бассейна и хлебнул воды. И тут его скрутило. Стало так плохо, что он не мог пошевелиться. Мышцы болезненно окаменели, изменить позу никакие получалось. Все тело сотрясала страшная боль. Его будто кто-то грыз изнутри.
Едва не упав в бассейн, Кравчук вздрагивал на мокром холодном полу. Он обмочился, но это сейчас волновало его меньше всего. То, что с ним происходило, было гораздо хуже, чем выстрел из болевого ружья вигов. Владимир Петрович не сразу понял, что с ним. С трудом вращая глазами, он осмотрелся – вокруг никого не было. Отравленная вода? Но не могла же она подействовать с первого глотка? Или опять колдовство?
Страшная боль терзала Кравчука около часа, который показался ему вечностью. Потом она начала стихать. Состояние все еще было ужасным. Тело горело, но стало возможным двигаться, переменить позу. Во рту пересохло, голова болела. Кравчук был будто бы в глубоком похмелье, но теперешнее его состояние переносилось гораздо легче, чем внезапный приступ, который обрушился на него час назад.
