Но я знаю, как победить тьму, потому что эта тьма – часть меня. Исправить мой мир может только человек по рождению, добровольно пришедший в Ронканор. Он должен пройти темный край от реки до гор, подняться к верхней части Великого озера Нум и бросить в него горсть пепла – праха счастливого когда-то мира. Тогда мир очистится и вновь станет открытым наружу…
Бонуций говорил так торжественно, что спутники его за все время рассказа не проронили ни слова. Только Сергей отмечал парадоксы в повествовании Великого магистра, но не смел прервать его. Сейчас он понял, что в Ронканоре не вечер – здесь всегда полутемно…
– За время, прошедшее с разделения Ронканора, тьма на левом берегу разрослась и окрепла, – заметил Ульфиус. – Ловушки, созданные ею, стоят на каждом шагу. И не так просто одолеть триста мелатомов, отделяющих берег реки от Великого озера…
– Постойте, постойте, – решился наконец Сергей. – Мне не все ясно. По-моему, такой мир просто не может существовать. Вы говорите, что он замкнут сам на себя. Как это может быть? Если я начну копать шахту, куда я, в конце концов, попаду?
– Шахта превратится в колодец, и дно колодца окажется и дном озера Нум, – ответил Бонуций. – Поэтому Нум и называется Великим озером. Оно – сердце моего мира.
– А река? Куда она течет и откуда?
– Из Великого озера Нум в Великое озеро Нум, – усмехнулся Ульфиус. – Ты мог бы догадаться. Озеро находится частью в горах, а частью на равнине. Река делает кольцо, впадая в озеро с одной стороны и вытекая с другой… Законы физики здесь примерно такие же, как и на Земле… Ты ведь изучал геометрию Лобачевского?
– Откровенно говоря, не довелось, – смутился Сергей. Наташа, до той поры стоявшая с широко раскрытыми глазами, вглядываясь в пепельную равнину за рекой, спросила:
– Кто-то уже пытался освободить этот мир?
– Пытались, – кивнул Бонуций. – Тридцать два раза. И все остались здесь. Великие воины, опытные бойцы, мудрые маги…
– В чем же дело? – спросил Сергей. – И почему вы думаете, что я могу помочь?
– Потому, что путь может пройти только человек, который не устрашится посмотреть злу в лицо, – ответил Бонуций. – И не станет применять в бою силу Слова. Именно это погубило вначале многих великих витязей. Магия здесь обращается против магии, и победить магию мира нельзя, не разрушив его полностью. Поэтому даже Совершенный ничего не сможет здесь сделать силой Слова.
Сергей пристально вглядывался в покрытые пеплом поля за рекой. Противоречивые чувства владели им, и это ясно отражалось на его растерянном лице.
– Ваша позиция мне ясна. Но почему вы считаете, что я лучше всех подойду для ваших целей? Да, я не маг, но почему вы думаете, что я не испугаюсь вселенского зла, заключенного здесь? Или, вернее сказать, темной стороны вашей натуры, магистр Бонуций? Разве мало храбрых людей, не обученных магии?
– Их вообще нет, – неожиданно сказал Бонуций. – Есть великие воины из Отпавших королевств, погрязших во зле, – они нам не нужны и помочь не в состоянии, более того, очень опасны. Черная магия может вывести мой мир из равновесия, изменить его необратимо – в сторону зла. Есть люди, ничего не знающие о магии, – как те, с которыми Наташа встречалась в Деревне Посреди Леса. Но они слыхом не слыхивали о настоящем зле и придут в панический ужас от того, что может им встретиться здесь. Есть еще воины Света, которые борются со злом. Но все они, без исключения, владеют силой Слова и постоянно применяют ее.
Сергей покачал головой.
– Ты сможешь пройти путь, – твердо произнес Бонуций. – Зло не устрашит тебя и не обольстит, если я правильно вижу твою сущность. И магию ты не применишь, ибо не знаешь ее. Иначе бы ты не сдержался. Тебе будет грозить великая опасность, но ты имеешь шанс победить.
Наташа смотрела на мужчин широко открытыми глазами. То, о чем они говорили, было очень страшно, и ей не хотелось, чтобы Сергей участвовал в этом. С другой стороны, любой доблестный витязь из сказки сразу бросился бы в бой, а ей хотелось видеть своего друга именно таким.
– Но даже если ты решишься, тебе нужно хорошо все обдумать и подготовиться, – объявил Ульфиус, заметив, что Сергей уже начинает прикидывать, как лучше переправиться через реку.
Молодой человек облегченно вздохнул. Бросаться в бой очертя голову он не хотел: печальный опыт у него уже имелся.
– Патрикеев, ты, что ли? – вдруг охрипнув, спросил Белоусов.
– Ну, я, – каким-то нахальным голосом заявил очкарик. – Не узнал?
Самое интересное, что очки с раздавленным левым стеклом вновь были на носу Патрикеева. Когда Белоусов с Данилой тащили его в подвал, очки свалились, и они засунули их в нагрудный карман мертвеца – чтобы никто не нашел и ничего не заподозрил. Пусть все вещественные доказательства будут в одном месте. Теперь Олег Семенович не мог оторвать взгляд от этих очков.
– А ты думал, я совсем помер? – спросил Патрикеев несвойственным для него тоном. Он вообще всегда обращался к Белоусову только на вы, а сейчас вел себя развязно, даже нагло. – Нет, я тебе еще послужу, Семеныч. За дополнительную плату.
– Ну, сволочь, – заметил Белоусов непонятно по чьему адресу. Он немного успокоился. Выходит, ошибся. Не додушили гада. Очухался.
– Кстати, мне совсем не понравилось там, где я был, – заявил Патрикеев. – Тебе, Семеныч, еще больше не понравится. Потому что мера твоего зла значительно выше моей…
У Белоусова прошел по коже жуткий морозец.
– Ты ври, да не завирайся, – просипел он. – С того света, что ли, вернулся?
– Типа того, – согласился Патрикеев, сочетая изысканный слот и высокие откровения с блатным жаргоном. Впрочем, заместитель директора «Барса» на это внимания не обращал. – Ты ложки, я так понимаю, золотить идешь?
У Белоусова отвисла челюсть. Восставший покойник был, похоже, еще и всеведущ.
– Ты откуда знаешь? – выдавил он.
– Тоже мне, уравнение Шредингера, – усмехнулся Патрикеев. – Аппарат-то перенастраивать нужно. Он на свинец настроен. Ложки твои из нержавейки в дрянь превратятся. Пойдем, я настрою. На пять минут делов, а твои будут весь вечер возиться. Тупари.
– Что? Трупари? – переспросил Белоусов, бледнея.
Патрикеев хмыкнул и двинулся вперед по коридору. Следом за ним тянулся слабый, едва слышный душок разложения. До автоматчиков дошли в молчании. Патрикеев прошествовал мимо, равнодушно окинув их мертвенным взглядом из-под разбитых очков. Молодые ребята вытянулись в струнку, заметив Белоусова. Олег Семенович остановился.
– Что смотрите? – прохрипел он. – Человек без пропуска проник на территорию!
– Это же Патрикеев, – объяснил молодой, совсем еще салажонок. Его Белоусов не помнил. – У него пропуск.
– Его пропуск аннулирован! – бешено закричал Белоусов. – Враг на территории базы! Огонь!
Молодой побледнел и неуверенно положил руки на автомат, висевший на шее. Положил – и тут же испуганно спрятал за спину.
