– Сволочь! – стиснув зубы, шептал пилот. – Вот сволочь!
Николаю почему-то пришло в голову, что нужно отстреливаться. Ведь на них нападали, а оружие было только у него. Поэтому он достал своего «Макарова» и выставил его в окно. Впрочем, стрелять по молоденькому монгольскому солдату Николай не хотел. И выпустил несколько пуль в открытый джип, понимая, что танковой броне и граната не страшна.
– Что ты делаешь? – взмолился Шведов, порываясь оттащить Николая от окна.
И действительно, заметив, что противник ведет ответный огонь, монголы засуетились еще сильнее. Кто-то уже выбегал из юрты, неся на плече устройство, напоминавшее армейский противотанковый гранатомет…
Но вертолет наконец развернулся и скрылся в тумане. Стрелять теперь можно было только на звук – занятие малоперспективное. Если у монголов и их друзей не было самонаводящихся зенитных комплексов.
– Ходу, ходу! – закричал Шведов. – Пес с ними, с Наушками! Летим хоть куда-нибудь!
– Далеко не улетим, – мрачно заявил пилот. – Бензобак пробит. Повезло, что керосин не загорелся. Нужно садиться, а то упадем.
То ли солнце стало прогревать воздух, то ли вертолет изменил курс и вошел в зону меньшей влажности, но туман поредел. Двигатель работал исправно, однако стрелка указателя топлива падала. В салоне сильно пахло керосином.
– Одна дырка в баке или две, – предположил Петренко. – Надо же было ему, гаду, попасть!
– Хорошо, в нас не попал, – нервно заметил Шведов.
Пилот бросил на него косой взгляд, красноречиво говоривший, что такой вариант устроил бы его больше, чем пробитый бензобак.
– А вот и юрта! – обрадовался Петренко, высмотрев впереди большое белесое пятно. – Возле нее мы и сядем!
– По-моему, это не слишком разумно, – подал голос Давыдов. – Лучше бы сесть в степи и попытаться незаметно перейти границу. И, может, нас обнаружат спасатели…
– Поворачивай от юрты! – закричал на пилота Шведов.
– Ну нет, – упрямо сжал зубы молодой человек. – Мне вертолет терять никак нельзя. Бак залатаем, монгола за керосином пошлем. И тогда улетим.
– Какой вертолет?! – возмутился Шведов. – Гори он огнем! Самим бы не попасться!
Но пилот уже не слушал своего начальника.
– Захотите – уйдете в степь, – предложил он. – Я скажу, что был один. Так даже лучше – вас и искать не станут. Но вертолет я не брошу.
– По рации вызвать подмогу никак нельзя? – спросил Давыдов.
– А не работает рация, – признался вдруг пилот. – Просто наглухо сломана. Не положено, конечно, так летать, но начальство заставляет. Вертолетов мало.
– И телефоны мобильные здесь, наверное, сеть не берут… – предположил Николай.
– Еще бы. Дикая степь, – подтвердил Борис. – Разве что спутниковые аппараты. Да и то я не уверен. А ближайшая ретрансляторная сотовая станция – в Гусиноозерске.
– Монголы нам помогут. Если заплатить. – заявил Петренко. – Им все по барабану. И политика, и война. Пока их не трогаешь, и они не трогают. Спокойный народ.
– Что-то разумное в том, чтобы обратиться к местным, есть, – согласился с пилотом Шведов.
Впрочем, может быть, он сделал это, чтобы не терять лицо. Все равно его команды не выполнялись. А скрываться в степи и в перелесках – занятие не для правительственного чиновника, а для солдата-спецназовца. В конце концов, они ведь не делали ничего противозаконного. Просто заблудились! Только Давыдов зачем-то открыл пальбу…
Вертолет неуклюже опустился на землю метрах в тридцати от юрты. Оттуда, привлеченные шумом винтов, уже высыпали дети. Да и взрослые на стоянке тоже имелись. Их силуэты маячили в тумане. За первой юртой угадывались очертания других юрт – по меньшей мере двух.
Всхрапывали животные, потревоженные шумом вертолета. Слышался железный лязг. Пахло горьким дымом.
Шведов спрыгнул на зеленую траву и широко улыбнулся детям:
– Чичики! Сайн байн у!
Дети хмуро, исподлобья смотрели на человека в темном костюме при галстуке и в остроносых лакированных туфлях.
– Здравствуйте, – сказал зачем-то и Давыдов, хотя было ясно, что особого дружелюбия дети не проявляют, а русского языка, скорее всего, не знают. И шепнул Шведову: – Ты что сказал?
– То же, что и ты.
– «Чичики» – это «здравствуйте»?
– «Чичики» – это дети. Здравствуйте – «сайн байн у».
Из-за юрты вышел пожилой монгол, и дети защебетали, запищали. Давыдов различил особенно часто повторяемые слова «канпан» и «дарга». Взрослый гортанно выкрикнул что-то, и дети смолкли, а один из них громко заявил: —
– Гуру канпан. Хоер канпан-дарга.
– Это они о чем? – шепотом спросил Давыдов. Шведов, как знаток монгольского, сообщил:
– Канпан – это значит человек, мужчина. Или русский. Я точно не знаю. Они не слишком-то нам значения некоторых слов объясняли… Чтобы мы их не всегда понимали.
– А гуру? Учитель?
– Нет, – немного подумав, заявил Борис. – Гуру – значит три. А хоер – два. Нэг, хоер, гуру, дуру, тав…
– Это еще что?
– Цифры от одного до пяти. Дальше я не знаю. Монгол оглядел вертолет, присмотрелся к путешественникам и, прищурившись, чисто спросил:
– Русские?
Вопрос был не то чтобы каверзным, но каким-то предостерегающим. По интонации монгола выходило, что русским здесь появляться лучше бы и не следовало.
– Русские, – не стал спорить Николай.
– Ну, я, например, украинец, – уточнил пилот. – Петренко моя фамилия.
– Да и у меня историческая родина на востоке… Точнее, отсюда – на западе, – объявил кучерявый Шведов. – У берегов Мертвого моря.
– Открещиваетесь от страны, где живете? – строго спросил Николай.
– Да нет, все мы русские. В какой-то мере, – пошел на попятную Борис. – Граждане Евразийского Союза. Сайн байн у, канпан!
Последняя фраза адресовалась уже монголу.
– Солдаты? Разведка? Десант? – поинтересовался монгол.
– Заблудились, – ответил Николай.
– Ошибка навигации, – пояснил Шведов. И словно бы про себя добавил: – И откуда он такие слова знает?
– В военном училище в Москве учился, – услышал его монгол. Говорил он гортанно, но почти без акцента. – Вспышка справа, газы!
И добавил еще кое-что нецензурное. Не в обиду чужеземцам – шутил.
– Так ты, стало быть, офицер? – заметил Петренко.
– Был офицер, теперь овец пасу, – ответил монгол. – Хао Тсурен.
– Что он сказал? – тихо переспросил Давыдов у Шведова.
– Представился, – так же тихо ответил тот.
