Но Скиф проследовал за ним в квартиру усатого знакомца как белый человек, без всяких спецовок, гаечных ключей и прочих производственных аксессуаров. Правда, лицо знакомца, темноглазого мужчины средних лет с сочными яркими губами, несколько вытянулось, едва он узрел, что старший из гостей явился не один. Но Сарагоса, подпихнув Скифа вперед, величественно кивнул и представил спутника хозяину:
– Кирюша, племянничек… А это Марк Догал, мой друг и компаньон… – Затем, повернувшись к другу и компаньону, Пал Нилыч пояснил: – Сам понимаешь, Марк, боюсь я теперь расхаживать один, особенно по вечерам. Ну, Кирюша нам не помешает: у него больше в кулаках, чем в голове.
Темноглазый Догал, сунув Скифу вялую руку, проводил гостей в комнату. Она оказалась очень большой и длинной, поделенной на три части арками: в правой был кабинет хозяина с полками, заваленными книгами, рукописями и подшивками газет и журналов, в левой – спальня, а посередине – нечто наподобие холла, где стояли круглый обеденный стол, полдюжины стульев с резными спинками и старинный буфет красного дерева. Раскрытое окно кабинета, полукруглое, утопленное в небольшом эркере, выходило на улицу; противоположное, в спальне, глядело, вероятно, во двор. Сориентировавшись, Скиф понял, что «Лексус» находится как раз под ним.
– Ты уж извини, Марк, – добродушно прогудел Сарагоса, умащиваясь на скрипнувшем под его тяжестью стуле, – племянничек-то мой страдает. Переминается с ноги на ногу, иначе говоря. Забыл, видишь ли, забежать куда надо.
– Я сейчас… сейчас покажу… – Догал начал было приподниматься, но шеф небрежно махнул рукой.
– Не беспокойся, он сам найдет. Не дите, уже под тридцать мужику.. Ну, давай, Кирюша! Иди!
Скиф, как было ведено, удалился в коридор, вытащил из сумки лазер, щелкнул предохранителем. Потом отправился путешествовать по квартире, осматривая обстановку и стены от пола до потолка с привычной тщательностью. Конечно, не хоромы Джамаля, решил он, но весьма недурно… весьма! Кроме маленькой уютной прихожей с медными старинными бра, тут было все что полагается: ванная и туалет в перламутровом кафеле, а также довольно просторная кухня с импортной плитой, переносным «эл-пи» и гигантским холодильником, который также полагалось обследовать. Окно кухни, как и в спальне, выходило во двор. Скиф бросил взгляд на крышу «Лексуса», убедился, что с этой стороны ничего не угрожает, заглянул в туалет, спустил воду, потом направился в ванную. Тут он подзадержался, с завистью разглядывая фаянсовое финское чудо, в котором даже ему удалось бы вытянуться в полный рост. Судя по этой детали обстановки и по тому, что он увидел на кухне, знакомец шефа отнюдь не бедствовал. То ли бизнес у него был прибыльный, то ли наследство богатое, то ли какая колдунья ему ворожила. И куда щедрей, чем учителям, геологам или, к примеру, бывшим бойцам спецназа!
Спрятав лазер под тенниской, к самому телу, Скиф, вздыхая, вернулся в комнату. Харана молчал, и никаких оснований тревожиться не было, разве что гладкая полированная пластинка Стража, ласкавшая грудь, нет-нет да и напоминала о ладошке Сийи. С ночи трех лун прошло не столь уж много времени, чтобы позабыть о ее пальцах с твердыми валиками мозолей, о сухих жарких губах и пьянящем аромате пепельных волос. Сийя, Сийя!..
– Все в порядке, Кирюша? – спросил шеф, поворачивая к нему спокойное лицо.
– Все, дядя Петя.
– Удобства обследовал? Ну, тогда посиди там, – рука Сарагосы протянулась к раскрытому окну, – погляди на улицу, побеседуй с Богом и небесами. Понял, э?
Чего ж не понять! Кивнув, Скиф отправился в кабинет, придвинул к окошку кресло (из золотистого ореха, с плюшевой обивкой), и сел, пристроив рядом сумку с нунчаками. Отсюда он мог слышать и видеть все: тротуар, заполненный толпой гуляющих, и серую ленту асфальта, по которой плавно скользили слидеры или погромыхивали обычные тачки на четырех колесах, и длинную комнату, напоминавшую разгороженный на три секции пенал. Сарагоса и Марк Догал, темноглазый хозяин, сидели к нему в профиль, так он мог наблюдать и за их лицами; впрочем, пока что там ничего интересного не замечалось. Но разговор шел любопытный.
– Говорю тебе, ребра у него были переломаны, – толковал хозяину шеф. – И ведь не сдох, ублюдок! Подняли его, повели, так он еще и ногами перебирал!
– Ну, Петр Ильич, все в жизни бывает! Такие чудеса! Нам ли не знать? Возьми, к примеру, этих, которые не спят… ты их, кажется, гипнофедингами называл… или вот еще ортодромы, колдуны всякие, вампиры, да те же экстрасенсы… Ты ведь их к чужакам не приписываешь, верно?
– Никого я никуда не приписываю, Марк. Я просто пишу. И сейчас написал о том, что видел.
– А вот это зря, Петр Ильич, зря! Говорил я тебе: затихарись, не возникай пару месяцев. И об этом случае – ни-ни! Сам понимаешь, если кто на тебя зуб затаил, то такая публикация будет воспринята как вызов. Мол, не напугали вы меня, ребята, что хочу, то и пишу! А ребята эти рассердятся вконец и подошлют к тебе не троих, а семерых! Тут уже и с племянником не отобьетесь!
Скиф отметил, что беседа идет вроде бы мирная; пока что Сарагоса подпаливать хозяину усы не собирался. Однако все могло измениться вмиг, ибо Пал Нилыч был человеком резким, непредсказуемым и неожиданным. Памятуя об этом, Скиф нес службу на полном серьезе, поглядывая то на улицу, то в комнату и время от времени касаясь локтем рукоятки лазера, бугрившейся под рубахой. Догал казался ему сущим мозгляком, и было непонятно, к чему шеф, мужик не слабый и опытный, прихватил с собой и его, Скифа, и еще трех дюжих молодцов, способных скрутить самого черта. Может, потому и прихватил, что имелся у него опыт в подобных делах!
– Ты ведь о чем подумай, Петр Ильич, – упорно толковал тем временем Догал, – ты ведь о деле нашем подумай! Ну, будет для тебя история с продолжением, так на то твоя воля и власть! А ежели налет на «Пентаграмму» устроят? Сам же говорил: как бы продолжение и по мне не въехало! Вот и въедет… По всем нам въедет! И по делу тоже!
– Х-м-м… – Сарагоса значительно приподнял бровь. – О деле-то я и забочусь, Марк. А что касается продолжения, так оно уже было. Было, мой дорогой!
– А! Новости! – У Догала был такой вид, словно он внезапно вспомнил о чем-то. – Ты же говорил о новостях! Ну, так что?
– Пока ничего, – ответил Сарагоса. – В свое время доберемся и до новостей. А сейчас скажи-ка мне, Марк, долго ли моя статья будет валяться на твоем столе?
– Так ты настаиваешь?
– Настаиваю. Продай материал «Чернокнижнику» или «Тайному оку»… Словом, кому хочешь продай, только не тяни! И больших денег не спрашивай! Сотню «толстовок», и хватит! Если начистоту, так я им сам готов приплатить!
– Даже так! – Скиф заметил, как губы Догала растянулись в неприятной улыбке. – Даже так! Ты, похоже, завелся, Петр Ильич!
Шеф привычным движением пригладил брови, набычился, и лицо его вдруг потеряло всю барственность и вальяжность. Слегка отвисавшие щеки внезапно запали, глаза сощурились, и теперь в них не было заметно ни прежней насмешливой снисходительности, ни пророческого сивиллина огня. Сарагоса вновь стал Сарагосой, и никакие розовые пиджаки и «бабочки» с тростями уже не могли скрыть истинное его обличье. Клыкастый охотник затаился перед прыжком, приглядываясь к будущей жертве, беспечной и не ведавшей о скором конце.
