Господин Добсон недоуменно поднял брови.
– А вы что, не знаете, каким снаряжением обычно пользуются террористы? Представители спецслужб вашей страны рекомендовали вас как отличного специалиста, который сможет проникнуть в сам стиль мышления нашего противника!
– Именно поэтому я и хочу на месте выяснить, каким путем они пойдут, – ответил я, не желая подставлять отечественные спецслужбы, обеспечившие меня интересным и доходным местом работы. – Своя специфика есть на любом объекте.
– Что ж, когда понадобится, вызывайте меня. По менее важным вопросам консультируйтесь с Робертом Смитом, начальником охраны.
– Непременно, – пообещал я. Выходит, меня взяли все-таки не как начальника, а как ведущего специалиста. И хорошо.
* * *
По дорожкам вокруг станции мы бродили с завхозом, бодрым старичком Антонычем. Вообще говоря, звали его Виктор Антонович, но попытки так обращаться к нему он сразу пресек.
– Во имя стандартизации и единообразия зови меня как все – Антоныч.
Произнес это старик нараспев, прямо-таки в церковнославянской манере, что невольно наводило на мысль о связях нынешнего завхоза ГигаТЭЦ со служителями культа. Но, хотя в роду Антоныча и были староверы, он сам ярым приверженцем какой бы то ни было религии не являлся.
В принципе, числился Антоныч не завхозом, а помощником заместителя директора Печорской ГигаТЭЦ по хозяйственной части. Но босс его почти все время проводил в разъездах, закупая необходимое оборудование и материалы, ведя переговоры и подписывая контракты. Его можно было найти то в Москве, то в Европе, то в Америке. А на станции верховодил Антоныч, к нему прислушивался даже директор, господин Добсон. И подсобных рабочих Антоныч держал крепко. Себя называл скромно и по-русски: завхоз.
Антоныч был рад лишний раз проинспектировать свое хозяйство, да и похвалиться им перед чужим пока еще человеком тоже был не прочь. Приказом Добсона меня назначили заместителем начальника охраны, приватно объяснив настоящему начальнику, что ко всем моим рекомендациям стоит прислушиваться. Но я был не настолько самонадеян, чтобы сразу начать перекраивать службу охраны по своему вкусу. Сначала надо было осмотреться.
Мы с завхозом брали свои электромопеды – мотороллерами называть эти средства передвижения язык не поворачивался – и ехали в нужный квадрат станции. Там мопеды ставили и исследовали территорию пешком.
Иногда в наших прогулках-обследованиях участвовала Надя, но большую часть дня она все же занималась домом: следила за монтажом бассейна и тренажерного зала, обустраивала кухню, закупала продукты и налаживала компьютер. Может быть, в ее должностные обязанности входило следить за мной только в нерабочее время. Или она была уверена, что от Антоныча я никуда не денусь.
За два дня, что я изучал подведомственную территорию, завхоз успел сообщить мне массу полезной информации.
Я напрасно беспокоился, не трудно ли будет передвигаться на мопедах в условиях полярной ночи и глубокого снега. Поскольку энергодефицита на станции не наблюдалось и не предвиделось, проблема решалась просто и изящно. Все асфальтовые дорожки на станции и в поселке были с электрическим подогревом. Отдельные контуры начинали включать даже в конце лета и весной, когда по ночам случались заморозки и дорожки обледеневали. Осенью дорожки грелись постоянно, а зимой сверху ставили легкие пластиковые тенты. Они не сохраняли тепло так, как стены в жилище, но, учитывая постоянный подогрев, температура в галереях не опускалась ниже десяти градусов тепла. Для мотороллеристов такая атмосфера вполне приемлема.
Сейчас, в конце июля, нас не беспокоили ни снегопады, ни заморозки. После жаркой Москвы здесь стояла приятная прохлада. Только донимали комары. Особенно если, выходя из дома, ты забывал намазать руки, лицо, а заодно и остальные части тела, до которых настырным насекомым легко добраться сквозь тонкую ткань рубашки или брюк.
Наши инспекции показали, что оборона станции была организована неплохо. Даже хорошо. Я слабо понимал, зачем представители спецслужб или совет директоров ГигаТЭЦ решили нанять меня. Причем на таких выгодных для меня условиях. Да еще затратив бешеные деньги на мое воскрешение из состояния странной безнадежной болезни, в котором я якобы находился.
На ГигаТЭЦ существовало несколько линий обороны. О четырехметровой бетонной стене я уже рассказывал. На стене было закреплено несколько рядов колючей проволоки под напряжением в три тысячи вольт. Перелезть через стену, даже используя спецсредства, представлялось маловероятным. Помимо этого под стеной на всем ее протяжении были установлены датчики колебаний почвы. Если где-то пытались осуществить подкоп, об этом сразу же поступал сигнал на командный пункт.
Впрочем подкоп был трудноосуществимым мероприятием. Начинать его следовало метров за тридцать до стены – лес перед первой линией обороны был вырублен, по всему периметру установлены камеры и датчики движения. Углубляться минимум на пять метров – иначе ход уперся бы в железобетонный фундамент или металлическую сетку, заглубленную в землю специально для такого случая. И выходить на приличном расстоянии от стены. Потому что с другой стороны ограды также был вырублен лес и установлены датчики движения.
Просеки перед и за стеной простреливались несколькими крупнокалиберными пулеметами. Кроме того, охрана могла запросить огневую поддержку со спутника. Высокоточный и мощный лазерный пучок способен был испепелить нарушителя и днем и ночью. К тому же спутники и в автоматическом режиме контролировали пространство вокруг ГигаТЭЦ.
Перелететь через стену, используя планеры, вертолеты, парапланы и прочую технику, тоже казалось невозможным. Точнее, если бы злоумышленник поднялся метров на пятьдесят вверх, направленные датчики движения его бы не засекли. Но тогда он непременно попал бы в поле зрение радара, установленного на вышке и контролировавшего окрестности в радиусе шестидесяти километров. И в ход опять пошли бы пулеметы или спутниковый лазер.
Помимо радара на крыше ГигаТЭЦ были установлены современный зенитно-ракетный комплекс с радиусом поражения пятьдесят километров и несколько крупнокалиберных зенитных пулеметов, в качестве разгонной силы для пули использовавшие не давление газов сгорающего пороха, а тщательно откалиброванное переменное магнитное поле. Пулеметы накрывали пространство в радиусе двух, а то и трех километров вокруг станции. Еще один пулемет стоял над воротами, другой прикрывал жилой поселок.
Непосредственно ГигаТЭЦ была обнесена «ближним забором», еще одной стеной высотой в пять метров. Собственно, это был даже не забор, а внутренняя территория станции. Но и там, где служебных помещений не было, стены все равно поставили – для упрощения линии обороны. За «внутреннюю ограду» сначала не хотели пускать даже меня со всеми пропусками. Пришлось вызывать начальника охраны Смита.
Любопытно, что в первое время после нашего знакомства Смит смотрел на меня с подозрением, но, когда понял, что вмешиваться в его работу я не собираюсь, потеплел.
