Послышался мягкий шелест. Створка двери отъехала в сторону. Антон обернулся. В комнату втолкнули двух аурелиан. Дверь за ними закрылась. Вид у хвостатых и так был весьма перепуганный, а при виде сидящих на койках вокруг стола землян они истошно завопили. Один из аурелиан от страха не мог вдохнуть, только открывал в беззвучном крике рот, словно выброшенная на берег рыба. Другой вел себя мужественнее, присел и оскалился, готовый в любой момент броситься в бой. Вот только выставленные в сторону людей лапы заметно дрожали.
Повисла пауза. Никто не говорил ни слова и даже не шевелился. Земляне и аурелиане пялились друг на друга, как завороженные.
– Ничего себе! – прервал затянувшееся молчание Яловега. – Это что ж такое?!
– Не что, а кто, – поправила его Инна и проговорила по-аурелиански:
– Здравствуйте!
– Хм, а мест у нас, между прочим, всего шесть, – проворчал Кияшов. – Что они там себе думают? Хотят напихать полную камеру народу?! Безобразие, честное слово. Даже на Блинке у каждого заключенного свое место.
Тюремная планета Блинк находилась в созвездии Тельца и пользовалась самой дурной славой. Поговаривали, что заключенных там избивают и на свободу выходит лишь каждый третий. Остальные кончали свои дни в тюремных казематах.
– Вы не хирурги, часом? – поинтересовался Яловега.
Аурелиане молчали.
– Хирурги? – повторил механик и сделал несколько красноречивых жестов, изобразив вскрытие.
– Нет! – выдавил один из аурелиан, когда Яловега с самым сумрачным видом вынимал из воображаемой грудной клетки сердечную мышцу. Инопланетяне начали потихоньку приходить в себя, хотя глаза их по-прежнему были расширены от страха.
– А кто такие?
– Кирилл Янушевич, – вмешался Химель, – позвольте, разве так полагается встречать гостей? – Он поправил очки. – Простите нас за этот допрос. И добро пожаловать в наше временное пристанище.
Яловега расхохотался, чем снова поверг аурелиан в ужас:
– Гостей! Ну ты сказанул, Химель! Гостей! Можно подумать, ты здесь хозяин! Да ты такой же пленный таракан, как и они сами.
– Не слышал я прежде о пленных тараканах, – заметил Михаил Соломонович.
– Да о чем ты вообще слышал?! Добро пожаловать, ишь ты! Если уж мы в тюрьме, нужно вести себя жестко. А то эти твари нам на шею сядут и хвосты свои грязные свесят. Ты Джаката вспомни. Гад тот еще! Грязнохвостая обезьяна. И эти такие же, наверное.
– И вовсе у них хвосты не грязные, – неожиданно вступился за аурелиан Кияшов. – Очень даже симпатичные у них хвостики. Длинные, и шерсти как раз в меру…
– Я и забыл – ты же себе тоже хвост хотел отрастить, – хмыкнул Яловега.
– Хвост – это не лишняя пара лап, – не остался в долгу Кияшов. – И не шишка на голове. Ты, как я погляжу, очень хочешь стать ретлианцем. Да только они тебя не хотят. Что-то не спешит твой друг Новицкий делать тебя ретлианцем! Боится конкуренции, должно быть.
– Ничего, – буркнул Яловега, – я еще с вами посчитаюсь… Дайте только время.
– Время – деньги! – меланхолично отозвался Сумароков и тут же заверещал: «Ой, молчу-молчу!», потому что механик занес над ним кулак.
– Ты блокнот заведи и пиши в него, – предложил Кияшов. – Сколько раз с кем посчитаться надо. А то забудешь, чего доброго. И с ума сойдешь от расстройства.
Яловега хмуро оглядел старпома и сообщил:
– А что, идея мне нравится. Только блокнот тут не достанешь.
Аурелиане прислушивались к разговору настороженно, не приближаясь.
– Вы пленники? – спросил Сумароков, тщательно проговаривая аурелианские слова. – Или прислужники ретлианцев?
– А, ладно, – Кияшов поднялся, – оставь их, Коля. Еще познакомимся. Не видишь, что ли, шишек у них нет. Значит, не ретлианцы, а пленники. Такие же, как мы.
Один из аурелиан поднял хвост трубой и заявил гулким басом:
– О да, мы пленники этих ужасных созданий. Мы принимаем ваши приветствия и тоже адресуем вам. «Здравствуйте!»
– Как вы сюда попали? – заинтересовался Яловега.
– Что ты пристал! – скорчился, как от зубной боли, Кияшов. – Ты что, не видел, их ретлианцы сюда сунули. Может, в целях устрашения. А может, просто некуда больше.
– Ретлианцы надеются получить за нас крупный выкуп, – поведал басовитый аурелианин. – Только поэтому мы еще живы.
– Выкуп? Вот это любопытно! Стало быть, от пауков можно откупиться? – Механик потер ладони. – Это надо обмозговать. А, ребята? Вы что думаете?
– Понимаете ли, какое дело, Кирилл Янушевич… – заговорил Антон. – Товарно-денежные отношения имеют место, если есть продавец и есть покупатель. В данном случае – ретлианцы и аурелиане. Аурелиане могут заплатить, и ретлианцы обязаны будут соблюдать условия обмена, чтобы подобные сделки могли иметь место впредь. А вы – существо вне правового поля. Начиная с того, что вам заплатить нечем, и заканчивая тем, что обязательства с вами соблюдать необязательно. За вами ведь никто не стоит. Не следует забывать, что торговля – это одна из разновидностей общественного договора.
Яловега крякнул:
– Ишь ты – существо… Сам ты существо… Поднатаскался где-то. Раньше вроде таким умным не был. Ладно, я не о том. Как это за мной никто не стоит? За мной стоит вся мощь великой Земли! Я человек, и это звучит гордо! Да и продать найдется что. Информация – самый ценный товар. Это, помнится, и Байрам покойный утверждал. Но в одном ты прав – кинуть нас эти твари могут. Запросто. С умом надо к делу подойти… Обмозговать все, как я уже говорил. Может, и выберемся отсюда, если кое-что о Солнечной системе расскажем.
– Родину продавать собрались? – нахмурился Антон. – Постыдились бы, Кирилл Янушевич!
– А что такое? – спросил Яловега и засмеялся каким-то своим мыслям. – Ты меня что, тупым считаешь? Думаешь, я родину уже не смогу за хорошие деньги продать?
– Нет, не тупым… – вздохнул Антон. – Хуже.
– Да что там «могут кинуть», – помрачнел Кияшов, словно не слышал того, что только что говорил Делакорнов. – Они нас обязательно кинут! Точнее, выбьют все сведения, а потом уже пустят под нож, как скотину какую-нибудь бессловесную… Какая уж тут торговля? С тем, кто тебя в плену держит, торговаться не очень удобно. Расстановка сил не та.
Из утла донеслось тихое поскуливание. Это Сумароков не сумел сдержать эмоции. От полноты охвативших его чувств он даже говорить не мог – только скулил, как побитая собачонка.
– Тьфу ты, хлюпик какой! – скривился Евграф Кондратьевич. – Байрама на тебя нет да Новицкого. Распустился совсем. Надо же, какая несправедливость. Смелых вона сколько полегло на этой распроклятой планете, а этот сморчок живее всех живых.
– Везет таким, наверное, – высказался Яловега. – Дать бы тебе раз по башке, Сумароков, чтобы не скулил и перед хвостатыми нас не позорил.
