– Контакты почистить надо, – предположил молодой механик Цибуля. – Окислились контакты, сопротивление возросло, идет задержка сигнала…
– Платина окислилась?! – возмутился Яловега. – Впрочем, хм, и платина когда-нибудь ржавеет… Особенно на нашей «счастливой» посудине. Что вы стоите, как беременные ежи?! – рыкнул он на пятерку механиков, сгрудившихся вокруг генератора. – Тесты запускайте, да о линейных измерениях не забывайте. Кто у нас самый лучший электрик? Ты, Пирогов? У тебя ведь кандидатская степень по радиотехнике? Вот ты и чисть контакты, раз в космофлот пошел. Небо его, понимаешь, позвало… А мы займемся другими важными делами. Например, послушаем Делакорнова. Расскажи-ка нам, Антон, что там тебе капитан наговорил?
– Хочет исследовать вторую планету. – Антон улыбнулся, как человек, которого греют счастливые воспоминания. – Мою планету…
– То есть как это так – твою? – отозвался развинчивающий кожух генератора удержания Пирогов.
– Это я ей название придумал. Заповедник. Хорошее имя для планеты. Теперь каждый, кто будет изучать ее историю, вспомнит и мое имя. Меня же в книги впишут, как автора названия.
– Радости-то, – фыркнул Яловега. – Если бы они тебе заплатили за это. Я бы, к примеру, за работу, которая не входит в мои должностные обязанности, непременно потребовал премию. Время – деньги. Так-то.
– Не догадался, – вздохнул Антон.
– Это потому, Делакорнов, что ты не от мира сего, – наставительно сообщил Петр Кондратенко, отрываясь от монитора, поочередно выдающего результаты тестов разных блоков генуда. – И что ты пошел в механики? Тебе бы в священники…
– Буддийские, – добавил чистящий платиновые контакты Пирогов, – они такие там все бескорысые…
– Бескорыстные, – машинально поправил Антон.
– Или в цирке выступать, – хмыкнул Яловега, – из него бы клоун отличный вышел. Тоже без денег кривлялся бы, ходил по корабельной палубе, руки перед собой выставив, и в обмороки падал.
Улыбка сползла с лица Антона, и он буднично заключил:
– Стало быть, пока мы возимся в трюме с заржавелыми и промасленными железками, они будут исследовать лучшую планету в этом секторе вселенной. Я бы не прочь побывать на ней!
– У тебя еще все впереди, парень, – сказал Кондратенко, – я, когда такой молодой был, о чем только не мечтал… Но чаще всего…
– О бабах! – предположил один из механиков, породив взрыв хохота.
– А сейчас наш Петр Петрович мечтает только об одном, – заявил Яловега, перекрикивая смех. – О том, чтобы починить генуд! Не так ли, Петр Петрович?! Ты не забыл случайно, время – деньги!
– Дураки вы все, – обиделся Кондратенко и поведал: – Сбылась моя мечта. Сбылась! Я ведь механиком на космическом корабле хотел стать.
«Ну и ну, – подумал Антон, – что это за мечта такая – быть механиком на космическом корабле? То ли дело капитаном или навигатором – прокладывать путь к чужим звездам, где сокрыты несметные сокровища и ожидают такие тайны, о которых и помыслить нельзя, оставаясь на старушке Земле».
Механики протестировали каждый блок, весь генератор в целом, но никаких аномалий не обнаружили. Подобное положение вещей ничего хорошего не сулило. По-прежнему оставалось неясным, из-за чего произошла рассинхронизация. Вряд ли из-за окислившихся платиновых контактов!
Звездолет между тем приблизился ко второй планете, Заповеднику, как назвал ее Антон, и завис на геостационарной
[4]
орбите. Если уж «Семаргл» оказался рядом с планетой, нужно исследовать ее поверхность детально, а не носиться над ней с огромной скоростью. Один сектор, второй, третий… Плавно перемещаясь из одной точки в другую. И только так, шаг за шагом, достигать результата.
– Я не понимаю – и чего бы нам не высадиться на поверхность твоего Заповедника? – в который раз завел разговор на эту тему Цибуля. – Может, там золота немерено… Карманы бы набили – это ведь не запрещено… Не знаешь, что они там наисследовали?
Делакорнов временами действительно отлучался в обсерваторию – когда появлялась нужда в его знаниях планетолога, его вызывали по громкой связи. Но так же быстро его возвращали назад. То ли капитан не хотел, чтобы он увидел что-то лишнее, то ли Зотов действовал просто из врожденной вредности – раз ты механик, а не дипломированный планетолог, сиди с остальными механиками, нечего лезть в приличное общество.
– Не знаю я, – буркнул Антон. – Говорят вроде, что жизнь внизу имеется. Невооруженным глазом заметна растительность, следы животных… Много воды… Состав атмосферы более чем подходящий. Кислорода много, ядовитых газов нет. Рай, одним словом. Хотя специальной программы для проведения детального анализа у нас нет. Может, зелень густая – это и не растительность вовсе. Или растительность не в нашем понимании…
– Изумруды? – с замиранием сердца предположил Цибуля.
Яловега расхохотался:
– Да если там столько изумрудов, они скоро будут стоить, как стекляшки! Ими детские игрушки будут украшать! Нет, ну до чего ж вы все тупые! Прямо как на подбор! Одно слово – механики!
Делакорнов подумал, что старший механик сообразительностью тоже не блещет. Да что там говорить – пожалуй, он самый тупой на борту «Семаргла». Старший тупой! Антон отвернулся, чтобы Яловега не заметил его улыбки.
– Это еще когда ими игрушки украшать будут… – ничуть не обидевшись на слова старшего механика, заметил Цибуля. – А сейчас они очень даже ничего, я бы ими кармашки-то набил… Ох и набил!
Он был в межзвездном рейсе в первый раз, на чужих планетах и астероидах никогда не высаживался. Космос представлялся ему сказочным раем, сундуком, доверху набитым сокровищами. Вот только молодого механика к сокровищам допускать пока не собирались. А богатства хотелось всем сердцем!
– Ну я это, пойду, потрусь там, что ли, вдруг чего услышу, – вздохнув, Цибуля покинул отсек, хотя никто его не отпускал.
Спустя пару минут корабль ощутимо тряхнуло. Над входом вспыхнул зеленый огонь – разгерметизация!
– Вот так-так, – выдохнул Кондратенко.
– Разгерметизация! – почти счастливо воскликнул один из механиков. – Со мной такого еще не бывало!
– Ты что, опять колес наглотался? – накинулся на него Яловега, как будто в разгерметизации был виноват он. – Жить надоело?!
– Это что же могло случиться?! – выкрикнул Пирогов и разразился такой витиеватой многоэтажной бранью, что некоторые механики даже не поняли, что именно он хотел сказать. Ясно было только, что Пирогов очень возмущен.
Нарушение герметизации на звездолете класса «Семаргла» могло произойти разве что при взрыве мощной бомбы, которая разворотила бы какой-нибудь отсек. Или при столкновении с метеоритом больше полуметра в диаметре. Вот только система метеоритного отклонения являлась одной из самых надежных в корабле. К тому же, если бы она вышла из строя, оповещение экипажу поступило бы немедленно. И сейчас они ремонтировали бы не генератор, а систему метеоритного отклонения.
