– Куда дальше? – поинтересовался Михаил Соломонович.
Има Галут остановилась, прислушиваясь. Справа доносился странный шорох и гул работающих механизмов. Слева царила почти абсолютная тишина.
– Направо, – решительно заявила аурелианская принцесса.
– Почему направо? – удивился Сумароков. – Там же пауки, наверное. А слева вон как тихо. Мы сможем там спрятаться.
– Справа машинное отделение… – пояснила има Галут.
– И мы сумеем что-нибудь там подпортить, – Кияшов усмехнулся. – Замечательно. Сунем какую-нибудь железяку в коленчатый магнитный привод, и кэ-э-эк жахнет, так что пауки костей не соберут! Если они у них есть – эти кости. Может, у них только хитиновый покров? Или хитиновые внутренности?
– А они не испортят что-нибудь нам, когда увидят, что мы им что-то испортили? – с опаской поинтересовался Яловега. – Мне вообще-то с ними ссориться резона нет.
– Не успеют, – ответила има Галут. – За мной. – Она повернула направо и двинулась по коридору. Остальные направились следом.
– Ишь раскомандовалась, – проворчал Яловега и заметил: – Да там и охрана наверняка имеется…
– От кого им охранять машинное отделение на собственной базе? Ты что, Кирилл Янушевич, и правда умом тронулся? – спросил Кияшов.
– Не знаю, – пробормотал Яловега, – вполне возможно. После того что нам Химель поведал… А ты сам! Тоже мне нормальный отыскался. Извращенец космический!
Кияшов развернулся всем телом, собираясь в очередной раз схватить механика за горло, но вмешался Антон Делакорнов.
– Не время драться. Подумайте лучше о том, как нам отсюда выбраться.
– Я только об этом и думаю, – проронил Кияшов, опуская руки, но продолжая сверлить Яловегу гневным взглядом: – А этот убивает ясность моей мысли! Он, вообще, выдаст нас при первом удобном случае. Может, пасть ему кляпом каким заткнуть?
– Замечательная идея. – Инна вздохнула. – Да и не только Яловеге.
– Да закрой ты сама пасть! – возмутился механик. – Вы что, оборзели вконец, не понимаете, что я свой! Только прикидывался перед их камерами слежения. Я тоже на землю хочу вернуться! У меня дети там, жена… Правда, уже старая. Но здесь ведь никакой не будет. Я-то не Кияшов…
– Что? Ты на что опять намекаешь, падаль ты крикливая? – скрипнул зубами Евграф Кондратьевич.
– Да я ничего… Я молчу. Стараюсь не нарушать ясность мысли в вашей голове, Евграф Кондратьевич, – язвительно заметил Яловега и повысил голос: – Только вот не помню – когда это у вашей мысли ясность была? Одна мутотень, как в банке с песчаными хоречниками.
Песчаные хоречники – земноводные зверьки, любимцы некоторых землян, выходцев с Амальпеи, были завезены на Землю из дальнего космоса. Они жили на дне широких аквариумов, рыли норы в песке, изредка выползали из нор поплавать или погреться на стекле под лампой.
– Пожалуйста, не кричите, – заскулил Сумароков, – иначе нас поймают и замучают до смерти…
– Замолчи! – ткнул его механик кулаком под дых. – Ты тут громче всех и скулишь.
Коля охнул и отбежал от Яловеги подальше. Михаил Соломонович осуждающе посмотрел на механика и покачал головой.
Чем ближе они подходили к машинному отделению, тем громче становился непонятный шорох.
Има Галут сделала знак, призывая землян остановиться, пробежала несколько шагов, мягко ступая по твердому полу, и выглянула из-за угла. Она наблюдала не дольше пары секунд, затем вернулась назад.
– Там ретлианцы, – сообщила она, – работают.
– Они вас не заметили? – осведомился Химель. – У них ведь глаза со всех сторон…
– Да, круговой обзор – солидное преимущество на войне, – согласилась принцесса. – Но в коридоре не очень светло, а в помещении яркий свет.
– И чем они занимаются? – спросила Инна.
– Набивают и перекладывают мешки.
– Какие такие мешки? – удивился Яловега и рассмеялся. – В машинном отделении? Они что, углем базу, что ли, топят? Ни за что не поверю.
– Они засыпают в мешки что-то… – има Галут замялась. – Похожее на землю.
– Торф? – переспросил Делакорнов.
– Нет. Корм.
– Что? Какой еще корм? – Кияшов в недоумении уставился на принцессу. – Они что, каких-то животных тут держат?
– Животных? – переполошился Яловега. – Давайте-ка отсюда убираться, пока нас не сожрали.
– Сфицерапсов? – предположил доктор Химель.
– А почему они держат сфицерапсов в машинном отделении? – на лице Антона отразилось недоумение.
– Нет, – ответила има Галут, – никаких сфицерапсов тут, конечно же, нет. Кормом мы называем ту дрянь, которую они употребляют в пищу. Они разводят в воде сухой порошок и поглощают его. На родной планете они ведут полуводный образ жизни, там имеются обширные болота, где они кормятся. Для нормального метаболизма им необходимо поглощать до пяти литров такой вот питательной кашицы в день. Они пропускают ее через свой организм и получают все полезные вещества, необходимые для нормальной жизнедеятельности. Витамины минеральные добавки…
– Фу, какая гадость, – пробормотал Сумароков, прикрыв рот ладошкой.
– И вовсе это не гадость, – назидательно заметил Михаил Соломонович. – Для ретлианцев такой процесс усвоения питательных веществ ничем не хуже, а даже лучше других. Они, возможно, видеть не могут, как мы пережевываем пищу, и жуем ее и жуем, а все это время во рту у нас выделяется слюна, и пища размокает, чтобы потом проникнуть в гортань, а оттуда попасть в желудок, где выделяющийся желудочный сок будет разъедать уже проглоченную кашицу. Причем кашица эта очень разнородна. Как видите, мы тоже питаемся кашицей. А случалось ли вам видеть не до конца переваренную пищу?
– В смысле? – не понял Сумароков.
– Блевотину, – грубо пояснил Яловега.
– Ну да, то, что у всех у нас, собственно, в желудках…
– Михаил Соломонович, – перебила доктора Инна, – если я и хотела есть, то теперь вряд ли когда-нибудь захочу снова. Вот только представлю, что начнет твориться у меня в желудке по вашим красочным описаниям, и…
– Ага… – хмыкнул Яловега. – Цветочком хочешь стать, Инка… Как же, знаем-знаем… Нарциссизм это называется. Болеют такие сильно психически.
– Ваша эрудированность вас слегка подвела, – вступился за девушку Антон. – Впрочем, откуда вы вообще знаете такое слово, как нарциссизм, вот что удивительно?
– А ты чего на меня опять попер? – Яловега выпятил нижнюю челюсть.
– Прекратите ругаться, – вздохнула Инна, – я просто хотела сказать, что у меня испортился аппетит.
– Но я, собственно, не хотел лишить вас аппетита, – смутился Михаил Соломонович, – просто собирался проиллюстрировать факт, что процессы пищеварения у всех живых организмов разные. И в этом нет ничего отвратительного. В природе все естественно. Важно лишь наше отношение к тому или иному процессу.
