– Ты был на руднике?
– Да, я был на медном руднике. И я бежал оттуда.
– Ты очень сильный, – Атон вглядывался в Митрохина с восхищением, – ты излучаешь силу.
Ты умеешь противиться джиннам. И ты можешь использовать магическое оружие. Может быть, ты тоже чадо Белого божества?
– Не думаю, – отвечал Иван Васильевич, – скорее всего я послан сюда, чтобы оберегать вашу святыню.
– Ты – божественный воин, – констатировал Атон. – Для меня честь служить тебе.
– Ты мне не служишь, – возражал Митрохин, – мы с тобой друзья и помогаем друг другу.
– Для меня честь быть твоим другом.
Так он говорил затем не один раз, словно не мог поверить, что обрел такого друга…
– Еще даже солнце не встало, – проворчал Митрохин, поднимая голову. Огляделся и увидел, что лагерь стремительно сворачивается. Люди успели приспособиться к поспешным сборам и долгой дороге.
Митрохин сложил балдахин, сунул в дорожный мешок, закинул его на плечо и побежал искать богочеловека. Хотелось узнать лично, что заставляет всех так спешить, что они даже не дождались рассвета. Не то чтобы они никогда не совершали ночных переходов, такое случалось, и довольно часто, но сейчас Ивана Васильевича охватило странное предчувствие, словно смертельная опасность в двух шагах.
В небе мелькали быстрые тени летучих мышей.
В воздухе витал запах дыма от наспех потушенных костров. В темноте одежды Медеи отливали белым.
Их яркое свечение слегка приглушал накинутый на плечи серый плащ из ткани, напоминающей джутовую мешковину. Впервые Митрохину пришло на ум, что сияние исходит вовсе не от платья, а от самой колдуньи. Она обернулась. Глаза небесной сини одарили Ивана Васильевича нежным взглядом.
И вдруг поразили в самое сердце.
«Какая она красивая, – подумал Митрохин и тут же отмахнулся от этих мыслей. – Не время сейчас о ерундистике думать».
– Что происходит? – спросил Иван Васильевич и покашлял, смущенный неуместным проявлением чувств.
– Нам надо спешить, – ответила Медея, – с юга надвигается опасность. На этот раз все гораздо серьезнее, чем прежде.
– Это еще почему?
– На этот раз у нас очень сильный противник.
– Кто?
– Один из приближенных Саркона. Его называют Мудрейшим.
– Ха, я тоже о нем что-то слышал… Он что, и правда очень умный?
– Полагаю, да. К тому же он – один из сильнейших магов Хазгаарда. О его искусстве слагают легенды.
– Ясно, – кивнул Иван Васильевич.
– Что-то не так? – поинтересовалась Медея, от ее взгляда не укрылось странное поведение Митрохина.
– Да нет, все в порядке, – встрепенулся он, стараясь не смотреть на колдунью.
Несколько человек подкатили повозку с низкими бортами с запряженными в нее низкорослыми лошадками карликовой породы. С эвкусами люди пока не освоились. Хотя Митрохин неоднократно демонстрировал, как надо обращаться с этими дикими, своенравными животными. Странное дело, его эвкусы слушались, принимая за своего, но, как только их пытался оседлать кто-то другой, нервничали, били копытами, норовили укусить.
– Поедешь со мной? – предложила Медея.
– Хорошо, – Иван Васильевич помог колдунье забраться на повозку, а сам устроился рядом. Верный Атон пошел позади.
Возница отпустил поводья, коротко выкрикнул команду, и лошади потащили повозку по пустыне.
Позади толпой следовали сторонники богочеловека. Шли быстро, торопились.
Митрохин ощущал всеобщую тревогу – ему тоже хотелось поскорее покинуть этот район, где им угрожает неизвестная опасность. Он хотел расспросить Медею о приближающемся слуге владыки Саркона подробнее, но сразу после отправки колдунья впала в транс. Сидела, подложив под себя ноги, и покачивалась из стороны в сторону. Лодочки ладоней с пульсирующими в них белыми облачками силы лежали на коленях. Иван Васильевич понял, что происходит что-то важное и лучше не мешать.
Ему было стыдно в этом сознаться, но с некоторых пор он тоже испытывал робость перед Медеей и даже некоторый экзистенциальный ужас – еще бы, бывает по-настоящему страшно, когда кто-то наяву общается с потусторонними силами. Кто его знает, какие мысли боги могут вложить в эту симпатичную головку. Вот она все бормочет полными губками «бе-бе-бе» да «бе-бе-бе», а что именно бормочет, никак не разберешь. Может, она повторяет следом за кем-то с той стороны реальности: «Убей Ваню Митрохина, убей Ваню Митрохина, убей его во имя высшей справедливости». А сила в этой хрупкой с виду женщине заключена такая, что всякому ее врагу можно только посочувствовать. Уж в чем в чем, а в этом у него было время убедиться.
Как она, помнится, лихо швыряла их по эпохам, настраиваясь на его зараженный коммунистической идеологией разум. А теперь повзрослела и излучает столько силы, что порой становится очень не по себе…
– О да! – проговорила вдруг Медея вполне отчетливо и подняла к небу крепко сжатый кулак.
Митрохин вздрогнул всем телом и сплюнул.
– Тьфу ты, все бы тебе меня пугать, – обратился он к пребывающей в трансе колдунье.
* * *
Каркум свел ладони, над ним вспыхнул яркий огненный факел. Он припал на колено и бросил кости. Знаки сложились в правильный узор редкого свойства – они следуют правильной дорогой, и их ожидает успех. Мудрейший поднялся, забрался на спину эвкуса, и отряд двинулся дальше, через пустыню.
Каркум посмотрел в небеса. Черный сапсан сопровождал их. Он призвал хищную птицу в самом начале пути, полагая, что помощь соглядатая окажется кстати. Время от времени сапсан исчезал – уносился вперед разведать путь, а затем возвращался к отряду.
Ифриты, тяжело топоча, бежали за эвкусом Мудрейшего. Дыхание с шумом вырывалось из широких ноздрей и открытых ртов. Огненные мечи болтались, привешенные к поясу. Клинки светились красным, готовые в любой момент, стоило воину взяться за рукоять, заняться ярким пламенем. Небесные копейщики держали свое оружие на плече.
По металлическим наконечникам время от времени пробегали голубоватые искры – посланники живущей в копьях магической силы. Громовые молоты освещались сверканием молний.
К седлу Мудрейшего был приторочен кинжал, нареченный Кровопийцей. Стоило нанести любому живому существу даже маленькую ранку, и кинжал мгновенно вытягивал из несчастного все жизненные силы. Каркуму магическое оружие досталось много лет назад, от заклинателя клинков, который и сам, похоже, не понял, как у него получилось подобное оружие вместо обыкновенного огненного кинжала. Иногда так бывает – магический оружейник стремится создать одно, а получается совсем другое. Такова природа магии, что она своей неясной сущностью имеет свойство проникать через ткань времени и наделять силой вещи, которым надлежит в далеком будущем сыграть особую роль. Мудрейший покачивался на спине эвкуса, думая о том, что Кровопийца появился на свет с одной только целью – убить богочеловека. Все эти годы он терпеливо дожидался своего часа, чтобы теперь, когда потребуется его помощь, высосать жизненную силу из того, для кого нет места в этом мире. Один удар, размышлял Каркум, и врага не станет. Чаша весов вновь качнется в нашу сторону, и через много веков потомки оценят великие завоевания. В далеком будущем они сами станут богами, обретут божественную силу, уподобятся создателям этого мира, и власть их будет поистине безграничной. Он тронул кинжал, и тот отозвался дрожью. Клинок всегда желал крови.
