Медея хотела что-то сказать, но закусила губу и отвернулась. Если бы он только мог видеть то, что видела она. Над обеими армиями висели громадные ментальные щиты – над джиннами толстый, как броня тяжелых танков. Над защитниками человечества сиял белый полог, кажущийся тонким и хрупким. Щит Саркона напоминал в магическом спектре черное облако. Клубы дыма и серой пыли плыли к небесам, растекались там грозовой взвесью, бурливым озером над головами высшей расы.
Медея испытывала сильное напряжение, поддерживая защиту над таким количеством людей.
Саркон же чувствовал себя спокойно и уверенно.
Для него создание щита такого размера и толщины словно не составило никакого труда. Он играл с людьми в забавную игру – перемещал фигуры по игральной доске, диктовал свою волю и все вокруг заражал темной энергией.
По мановению его руки вперед выдвинулись ифриты, вооруженные небесными копьями, и застыли, держа их на изготовку в отведенных назад ладонях.
– Разве мы уже на расстоянии броска? – спросил Митрохин. Поскольку «богочеловечинка» ничего не ответила, напряженно вглядываясь в вершину холма, он решил больше не докучать ей, отошел поближе к людям. На сердце у него было неспокойно.
– Они готовятся к броску, – пробормотал Атон.
– Далеко, – отозвался Митрохин, – не докинут. На что надеются – непонятно.
– Докинут, – уверенно сказал Атон, – это копьеметатели, гордость Саркона.
– Подумаешь, говнометатели… – проворчал Иван Васильевич, но сердце предательски заныло – чувствовал, что владыка не станет действовать наугад.
По отмашке Саркона ифриты метнули небесные копья. Они уносились вверх по почти отвесной траектории и за считаные мгновения скрылись из виду. Затем в небе засверкали тысячи искр, и тонкие яркие нити потянулись к наконечникам копий. Оружие ифритов повисло между землей и небом, но продолжало свой полет навстречу войску людей.
Митрохин даже сплюнул в сердцах. Броски небесных копий он наблюдал не раз, но никогда ему еще не приходилось видеть, как бросает копья один из передовых отрядов Саркона. Не иначе сам владыка поддержал их темным колдовством.
Иван Васильевич, как и многие другие, взял поудобнее окованный медью тяжелый щит и вздохнул. Небесное копье – это тебе не обычная стрела.
Упадет такая штуковина с неба – от нее щитом не закроешься. Разве что какой-нибудь чугунной ванной, идеально подходящей для защиты от воздушных атак. Поскольку налаживать производство бронированных ванн Митрохин не догадался, то чувствовал он себя очень неуютно.
– Ну что, друг Атон, – обернулся Иван Васильевич, – страшно тебе?
– Да.
– Есть такая хорошая русская пословица – двум смертям не бывать, а одной не миновать.
Сдюжим, не бойся! Выстоим!
Медея подняла руки к небу. И стала стремительно крутить ими над головой. От облаченной в белое тонкой фигурки отделился широкий вращающийся предмет, подозрительно напоминающий самолетный винт. Поднимаясь все выше и выше, винт увеличивался в размерах. А затем врезался в хищную стаю небесных копий. Часть их разлетелась в щепки, другие винт не достал, и они продолжили полет. Над головами людей сверкание прекратилось, нити исчезли, и копья смертоносным дождем устремились вниз. Над полем послышался низкий свист.
– Щиты! – заорал Митрохин, пригнулся к земле, почти упал на колени, закрывая голову деревом и медью. Следом за ним выставили щиты другие защитники человечества.
Небесные копья обрушились на людей. Все вокруг наполнилось ударами магического металла в твердое дерево, хрустом ломаемых костей, воплями раненых и предсмертными хрипами.
По телу Ивана Васильевича пробежала дрожь.
Вот сейчас народ Хазгаарда усомнится в могуществе богочеловека, и люди побегут, влекомые многовековым страхом перед господствующей расой джиннов.
Он опустил щит и выпрямился в полный рост.
Вся степь была усеяна телами убитых, но люди уже поднимали головы. И вставали с колен, готовые биться до последнего. Митрохин огляделся кругом, кивнул удовлетворенно. Напрасно он усомнился в человеческой силе духа. Они еще не то могут. И дадут джиннам прикурить.
Между тем войско Саркона уже двигалось через перевал. В авангард выдвинулись ифриты с громовыми молотами и силаты, вооруженные огненными мечами. Гулы раздвинулись в небе полумесяцем, намереваясь напасть на противника с востока и запада.
Легионы владыки Хазгаарда все шли и шли, а люди стояли, не двигаясь, не предпринимая никаких ответных шагов. И хотя воздух буквально звенел напряжением, никто так и не тронулся с места.
Митрохин намеренно медлил с приказом стрелять, ожидая, когда воины Саркона окажутся на расстоянии полета стрелы. У людей не было на вооружении небесных копий, они не имели возможности атаковать противника издалека и с небес. Зато им удалось наладить производство отличных луков со сдвоенной тетивой и стрел с острыми металлическими наконечниками, пробивающих даже железный доспех.
Время в минуту смертельной опасности имеет свойство растягиваться. Никогда еще оно не было для Митрохина таким тягучим и медлительным.
Ему казалось, что прошла целая вечность, прежде чем он решился отдать приказ поднять луки. Все это время джинны надвигались. Уже можно было различить черты бледных лиц силатов, оскаленные пасти краснорожих ифритов и миниатюрные злые личики гул. Воинство джиннов излучало такой угрожающий фон, что хотелось кричать в голос, бежать без оглядки. Но Митрохин стоял не шевелясь, ноги его словно вросли в землю. Он поднял правую руку, сжатую в кулак, готовясь к тому, чтобы опустить ее – и дать команду к атаке.
Увидев, что люди готовят ответный залп, Саркон приподнял подбородок и совершил какой-то магический пасс, но так и не отдал приказа остановиться. Джинны продолжали идти, когда Митрохин закричал: «Пли!» Он подумал, что всю жизнь мечтал крикнуть что-нибудь эдакое. В детских грезах ему почему-то представлялось «На абордаж!», но «Пли!» тоже звучало неплохо. Защелкала спускаемая тетива, и сотни стрел взвились в воздух.
– И снова! – проорал Митрохин. Надо успеть сделать еще один выстрел, пока они не спохватились.
Между армиями людей и джиннов вдруг что-то произошло – появилась полупрозрачная темная стена, а затем с треском раскололась, когда в нее влетел огромный сверкающий белыми бликами шар. Митрохин успел заметить, что Медея опускает руки – и сделал вывод, что шар вызвала колдунья. Значит, преграду воздвиг владыка Хазгаарда.
Саркон закричал что-то гневное, подпрыгивая в седле и потрясая кулаком.
Гулы предпочли отлететь назад. Ифриты замедлили шаг. Джинны, у которых на вооружении не было щитов, с тоской пялились на несущийся к ним смертоносный рой. Первый же залп нанес значительный урон армии Саркона. Пришелся он на первые ряды – поразил джиннов с огненными мечами и громовыми молотами. Стрелами сбило и несколько недостаточно расторопных гул. Одной пробило крыло, и она закружилась, теряя высоту.
