Марта сказала:
— Не думала, что позволят зайти так далеко. Нужно руководить твердой рукой.
— Легче сказать, чем сделать, — заметил папа.
— В этом-то все и дело. Слишком много говорят, слишком мало делают.
Комментатор начал говорить об акциях и ценных бумагах и о финансовой панике, и Анжела, которая сидела, глядя на экран, встала и вышла из комнаты. Марта и папа продолжали говорить о бунтах. Марта все больше сердилась, и папа соглашался с ней; он никогда долго не выдерживал сопротивления. Он говорил: да, триппи-шоу следует запретить, когда я услышал, как открылась, а потом закрылась входная дверь.
Я сказал:
— Это Анжела.
Папа повернулся ко мне:
— Что?
— Она вышла.
Он спросил Марту:
— Она тебе говорила что-нибудь?
— Нет. Наверно, пошла к Эмме.
Эмма — это ее подруга в деревне. Я сказал:
— В новостях говорили о коммуне триппи в Эксетере.
— Но она не может… — начала Марта. Папа пошел к двери, я за ним. Дом Эммы находился в нескольких сотнях метров налево. Анжела направлялась направо, к остановке автобуса.
Папе потребовалась моя помощь, чтобы вернуть Анжелу; она боролась какое-то время, потом обвисла на нас. Он отнес ее в ее комнату, и мы с Мартой ухаживали за ней. Она лежала, глядя в потолок. Когда папа вернулся, она не отвечала на его вопросы, не смотрела на него и не двигалась.
Через несколько минут пришел доктор Монмут; он жил по соседству.
Это был маленький человек, ростом меньше папы, с розово-белым детским лицом и редкими растрепанными волосами. Говорил он быстро и слегка заикался. Папа объяснил, что случилось. Осмотрев Анжелу и посветив ей в глаза, доктор сказал папе:
— Вы знаете, я иногда пользуюсь гипнозом. И как мы оба знаем, вы это не одобряете. Если хотите, я успокою ее и передам п-педиатру. Но я предпочел бы испробовать гипноз. Может, так мы узнаем, что ее тревожит. Н-ну как?
Папа неохотно ответил:
— Вреда, наверно, не будет.
— Безусловно.
Доктор Монмут посадил Анжелу, обращаясь с ней мягко, но решительно. Из сумки он достал стальной шар на цепи и начал раскачивать перед нею. Нечто подобное я уже видел, но мне все равно было интересно смотреть и слушать его мягкий монотонный голос:
— Тебе хочется спать… спать… спать… твои веки тяжелеют… глаза закрываются… закрываются… ты спишь…
Я сам почувствовал сонливость. Доктор Монмут сунул шар в карман и сказал:
— Анжела, ты меня слышишь?
Она негромко ответила:
— Да.
— Ты что-нибудь должна сделать… обязательно должна?
Никакого ответа.
— Скажи мне. Что ты должна сделать?
Она медленно ответила:
— Повиноваться триподу.
— Что это з-значит, Анжела?
— Трипод хороший. Трипод знает лучше.
— Лучше о чем?
— Обо всем.
— И что же ты должна делать?
— То, что велит трипод.
— А кто тебе это сказал?
— Трипод.
— Т-трипод велел тебе убежать из дома и присоединиться к другим триппи?
— Да.
Доктор Монмут взял ее руки в свои.
— Слушай, Анжела. Слушай внимательно. Никакого т-три-пода нет. Ты никогда не смотрела Триппи-шоу. Ты вообще не любишь смотреть т-телевизор. Ты сама по себе, и никто не может управлять твоим мозгом. Теперь я досчитаю до пяти, при счете “пять” ты проснешься и не будешь помнить мои слова, но будешь делать, как я сказал. Один, два, три…
При счете “пять” она открыла глаза. Спросила:
— Что со мной? — Посмотрела на нас. — Я заболела?
Он успокаивающе улыбнулся:
— Легкий приступ. Теперь ты здорова. Можешь делать что угодно. Хочешь посмотреть телевизор?
— Нет. — Она яростно помотала головой. — Нет, не хочу.
Анжела осталась в своей комнате, приводя в порядок кукол. Их у нее было больше десяти, и я вспомнил, что она давно уже ими не играла. Я спустился вместе с остальными, и папа разлил напитки.
— Я не очень понимаю, что к чему. — Он протянул стакан доктору Монмуту. — Ее кто-то загипнотизировал? Но кто?
— Вы слышали ее: трипод.
Марта сказала:
— Это нелепо. Триподы были уничтожены. Вы хотите сказать, телевизионное шоу? Но как это возможно?
Доктор Монмут взял стакан.
— Гипноз — это состояние искусственно индуцированного сна или транса, в котором субъект податлив к внушению. Существуют различные м-методы индуцирования. Я не слышал раньше, чтобы это делали через телевизор, но я не стал бы отвергать такую возможность.
— Но само внушение… — сказал папа, — как оно действует?
— Оно может быть подсознательным; сообщение вспыхивает на экране на микросекунды. И подкрепляется словесно — “Да здравствует трипод”. Интересно, что на одних оно действует, на других нет. Но это же относится и к другим вещам. Прерывистый свет большинство людей не беспокоит, а у м-мень-шинства вызывает эпилепсию. Возможно, это результат небольших нарушений корковой деятельности. Может быть, разность альфа-ритмов делает их восприимчивыми.
— Но кто это делает? — спросила Марта. — Русские?
— Возможно. Но ведь шоу создано в Штатах.
— Зачем это американцам? Не имеет смысла.
— Проводились эксперименты с подсознательным внушением в рекламе. М-может быть, собираются запускать в производство игрушки-треножники, и проект вышел из-под контроля. Или это разновидность массовой истерии, которая связана с поп-звездами, — истерия и гипноз оба предполагают отказ от свободной воли, по какой-то случайности она связана именно с этим шоу.
Папа спросил:
— А вы сами что думаете?
— Не знаю. Существует и третья возможность.
— Какая?
— Слой Хевисайда не останавливает телевизионные сигналы. Шоу создано в Америке, но внушение могло быть наложено извне. — Он помолчал. — Откуда-нибудь из космоса.
Марта покачала головой:
— Ну, это вообще нелепо.
Папа сказал:
— Кто-то скрывается за триподами, вы хотите сказать. Но это невероятно. Ведь триподы — это шутка.
— Научные знания не обязательно следуют известному нам образцу. У инков была превосходная сеть дорог, но они ум-мудрились не изобрести колеса. То, что кто-то использует такую неуклюжую машину, как треножник, вовсе не означает, что он не может далеко опередить нас в познании мозга и умственной деятельности.
