— Можно нам сохранить шапки — те, что не действуют?
— Зачем?
— Они могут нам еще пригодиться.
— В Швейцарии нет триподов, шапки вам не понадобятся. — Он пожал плечами. — Установлено, что они безвредны. Можете их взять, если хотите.
Марта продала еще золота, чтобы получить швейцарские деньги, и мы сели в поезд до Интерлейкена. Дорога проходила вдоль озера, которое тянулось, насколько хватал глаз. С утра было облачно, но теперь небо и озеро были ясными и голубыми, и вдалеке над горами виднелось лишь несколько облачков. У папы был успокоенный вид. Было от чего успокаиваться — угон, страх катастрофы и затем это происшествие в аэропорту. В реальной жизни все не так, как в телевизоре, — выстрелы громче, кровь ярче и льется страшнее.
Пока я думал, что он, кроме всего прочего, предвкушает встречу с Ильзой, он сказал Анжеле:
— Через несколько часов увидим маму. Узнает ли она нас после всего?
— Конечно, узнает, — ответила Анжела. Она ела яблоко. — Не так много времени прошло.
Марта смотрела в окно. Между озером и нами были дома, возле них играли дети, смешно скакала собака, дым поднимался из труб.
Она сказала:
— Как хорошо и безопасно здесь. Как ты думаешь, нам продлят разрешение?
Папа потянулся.
— Я уверен. В порту бюрократы. Местная полиция — другое дело.
Поезд остановился в Лозанне, по расписанию здесь тридцатиминутная остановка. Я спросил у папы:
— Можно нам с Энди выйти? У нас много времени.
— На всякий случай лучше не выходить.
Я быстро думал.
— Хотелось бы купить подарок для Ильзы. На следующей неделе у нее день рождения. — Анжела не единственная, кто может проделывать такие штуки.
Он поколебался, потом сказал:
— Ну ладно. Но только на четверть часа.
Марта сказала:
— Вряд ли купите что-нибудь с английскими деньгами.
— Я как раз думал, не поменяешь ли ты мне немного.
— И долго я смогу менять? — Она улыбнулась и порылась в кошельке. — Но я сама напросилась. Двадцать франков — придется покупать что-нибудь маленькое. Ты тоже потрать немного денег, Энди.
Анжела сказала:
— И я.
Я ответил:
— Нет. Ты останешься здесь.
— Если вы идете, я с вами. — Глаза у нее стали стальными. — Нечестно, если у вас будет подарок, а у меня нет. Она моя мама!
Я поспорил, но не надеялся выиграть. Марта и ей дала двадцать франков, и Анжела тащилась за нами, пока мы осматривали станцию. Мы нашли небольшой магазин, и пока я думал, что лучше купить Ильзе — шоколад или куклу в крестьянской одежде, Анжела купила куклу. Пришлось мне покупать шоколад. Он был двух видов — по девять франков и по девятнадцать. Вначале я попросил маленький, потом передумал и взял другой.
Я чувствовал, что вокруг нас собираются люди. Голос рядом заставил меня вздрогнуть. “Sales anglais!” Я знал, что по-французски это значит “грязные англичане”, но если бы даже не знал, можно было понять по тону.
Парень, около шестнадцати, высокий, смуглый, в красном джерси с большим белым крестом — национальная эмблема Швейцарии. Другие тоже в джерси, толпа человек в двенадцать, большинство такого же возраста или чуть моложе, и человек с седой бородой, примерно пятидесяти лет. Те, кто был не в джерси, на руке носили повязку с белым крестом.
Энди спокойно сказал:
— Пошли отсюда. — Он направился к платформе, но высокий парень преградил ему дорогу.
Другой, ниже ростом и светловолосый, сказал:
— Что вы делаете на нашей земле, грязные англичане?
Энди ответил:
— Ничего. Идем на поезд.
Кто-то еще сказал:
— Грязные англичане в чистом швейцарском поезде — это нехорошо.
— Послушайте, — сказал Энди, — меня уже дважды назвали грязным англичанином. — Он повысил голос: — В следующий раз ударю.
Наступило молчание. Я решил, что мы сможем уйти, Энди — тоже. Он двинулся на высокого парня, заставляя его отодвинуться. В их рядах открылась щель, но всего на секунду. Один из них схватил Энди за руку и повернул, другой в то же время пнул по ногам и повалил.
Когда Энди упал, Анжела закричала. Я схватил ее за руку и потянул в противоположном направлении. Они сосредоточились на Энди, и, может, я сумел бы увести Анжелу, но она снова закричала, и я увидел, что с другой стороны ее схватил человек с бородой.
После этого все смешалось, я пинался, лягался, бил окружающих и получал ответные удары. Удар по шее чуть не уронил меня на землю, я мельком заметил лежащего Энди, стоявшие вокруг пинали его ногами.
Я закрыл лицо руками, пытаясь защититься. Слышались крики, смешивавшиеся с объявлением станционного громкоговорителя. Потом я понял, что удары прекратились, но сморщился, когда кто-то грубо схватил меня. Открыв глаза, я увидел полицейского в сером мундире; двое других поднимали Энди, а красные джерси рассеялись в толпе.
Анжела казалась невредимой. Изо рта Энди шла кровь, под глазом была ссадина, другая — на щеке. Когда я спросил его, как он себя чувствует, он ответил:
— Ничего страшного. Думаю — выживу.
Полицейские отвели нас в поезд. Я рассказывал папе, что случилось, пока Марта занималась ранами Энди. Полицейский проверил наши документы.
Пока он их рассматривал, папа спросил:
— Что вы с ними будете делать?
— Дети на вашей ответственности, — сказал старший полицейский. У него было круглое лицо, маленькие глазки, говорил он по-английски медленно, но правильно. — У вас есть разрешение ехать в Фернор. По прибытии доложите местной полиции.
— Я говорю не об этих детях. — Папа опять жевал губу. — О тех, кто на них напал, — что вы будете делать с ними?
— Мы не знаем их личности.
— Но вы пытались установить?
— Мы не уверены, что тут не было провокации.
— Провокации! Дети покупали подарки матери — кстати, она швейцарка, — их назвали грязными англичанами и набросились на них. Я думал, это цивилизованная страна.
Полисмен наклонил голову, глаза его были холодны.
— Послушайте, англичанин. Это на самом деле цивилизованная страна. И это страна швейцарцев. Нам здесь не нужны иностранцы. Вы хотите подать жалобу?
Марта сказала:
— Оставь, Мартин.
Полисмен покачивался на каблуках.
— Если хотите подать жалобу, вы должны немедленно сойти с поезда и отправиться со мной в отделение. Там вы останетесь, пока начальник отделения не освободится и не примет вас, чтобы обсудить жалобу. Не знаю, сколько вам придется ждать, но начальник очень занятой человек. Ну, англичанин?
