— Это твое убежище, мальчик. Там воздушный шлюз — место, где меняется воздух, — за ним ты сможешь дышать без маски. Здесь ты будешь есть и спать. Когда мне не нужны твои услуги, можешь оставаться здесь или в общем помещении. Сейчас отдохни. В нужное время услышишь звонок. Тогда снова наденешь маску, пройдешь через шлюз и придешь ко мне. Найдешь меня в комнате с окном, в конце прохода.
Он повернулся и легко заскользил на своих толстых ногах вдоль широкого высокого прохода. Я понял, что получил разрешение быть свободным, и нажал кнопку двери прямо перед собой. Она открылась, я вошел и дверь автоматически закрылась за мной. Послышался свист, по ногам подуло — воздух хозяев уходил и заменялся человеческим. Все это заняло мало времени, но мне показалось, что прошел целый век, прежде чем открылась дверь в противоположной стене и я смог войти. Дрожащими пальцами я сорвал крепления пояса, удерживающего маску.
Не думаю, чтобы я смог дольше выдерживать эту затхлую маску с лужей собственного пота на груди. Но позже я узнал, что мне повезло. Фрица еще несколько часов учили его обязанностям, прежде чем позволили отдохнуть. Поведение моего хозяина и в другом оказалось особым. Помещение для слуги было маленьким по площади, но таким же высоким, как все другие помещения в доме. Хозяин соорудил промежуточный пол, к которому вела лестница, там была моя спальня. У других рабов постель помещалась в том же крохотном пространстве.
Помимо этого, здесь находился стул, стол (оба простые), шкаф с двумя ящиками и отделением для запаса пищи, маленькая туалетная секция. Все голое и некрасивое. Дополнительного подогрева не было, но не было и возможности освежиться. Изнемогая от жары, можно было лишь пройти в туалет, где специальное приспособление позволяло разбрызгивать воду по телу. И эта вода, и вода для питья всегда были теплыми, но по крайней мере холоднее окружающего воздуха. Я долгое время стоял под ней, потом переоделся. Чистая одежда тут же стала влажной от воздуха. В городе никогда не ходишь сухим.
В шкафу я нашел еду в пакетах. Она была двух разновидностей: нечто вроде сухаря и порошок, который нужно было смешивать с водой. Пища всегда была одинаковой и невкусной. Ее изготовляли где-то в городе машины. Я попробовал сухарь, но обнаружил, что недостаточно голоден, чтобы есть его. Устало вскарабкался я по лестнице — в городе свинца это тяжелая работа — и упал на жесткую голую постель, ожидавшую меня. В моей комнате, конечно, не было окон. Свет давал зеленый шар, который включался нажатием кнопки. Я нажал кнопку и погрузился в темноту и забвение. Я снова был в Белых горах и говорил Джулиусу, что треножники сделаны из бумаги, а не из металла, и что можно отрубить им ноги топором. Но в середине моего рассказа Джулиус начал звонить. Я тут же проснулся, вспомнил, где нахожусь, и понял, что меня зовут.
Ничего не зная об условиях внутри города, мы с Фрицем не могли конкретно условиться о встрече, хотя, разумеется, нам хотелось увидеться, как только появится возможность. Когда я оценил размеры и всю сложность города, отчаяние овладело мной: у нас не было никакой надежды на встречу. В городе были тысячи хозяев, даже учитывая их любовь к просторным помещениям. Если у каждого из них есть слуга…
В одном отношении это оказалось гораздо легче, чем я думал; в других — труднее. И начать с того, что не каждый хозяин обладал рабом. Это была привилегия определенного ранга, и ею пользовались, вероятно, менее тысячи хозяев, да и не все использовали это право. Среди хозяев было распространено движение, возражавшее против присутствия людей в городе. Оно основывалось не на страхе перед восстанием: никто не сомневался в покорности рабов. Но многие считали, что, пользуясь услугами враждебных рабов, хозяева ослабнут и деградируют. Общее количество людей, отбираемых на играх и другими способами, никогда не превышало пятисот–шестисот.
Но для этих пяти или шести сотен средства общения были крайне ограниченны. Помимо индивидуальных помещений для еды, сна и тому подобного, в каждой пирамиде имелись общие помещения для рабов. В большой без окон комнате можно было встретиться и поговорить: на стенах в специальных окошках загорался номер раба, которого вызывал хозяин. В общие места других пирамид нельзя было уходить без риска, что тебя потребует хозяин. И рабы никогда не шли на этот риск, не из страха перед наказанием, а потому что не представляли себе, что могут доставить какое-нибудь неудобство своим хозяевам.
Мы могли встретиться на улице, исполняя поручения своих хозяев, но вероятность этого была мала. Наиболее реальной возможностью встретиться, по-видимому, служило место, где наши хозяева выполняли какие-то функции и где также имелось общее место-помещение для рабов.
Я обнаружил, что таких функций несколько. Самым любимым занятием моего хозяина было погружение в бассейн в центре пирамиды; в гостиной группы хозяев особое устройство, приводимое в движение щупальцами, волновало воду, издавая в то же время дикие звуки, которые мне казались отвратительными, а хозяевам доставляли удовольствие. В другом случае хозяева разговаривали друг с другом на своем языке, полном свистящих и хрюкающих звуков; в третьем хозяева на помосте подпрыгивали и кружились — я думаю, это было их вариантом танцев.
Я всюду сопровождал своего хозяина и охотно отправлялся в общее помещение, чтобы вымыться, съесть сухарь и лизнуть соленую палочку, которыми нас снабжали. И поискать среди других рабов Фрица. Но я его не видел и начал думать, что это безнадежная задача. Я знал, что не все хозяева отпускают своих рабов. К счастью, было одно событие, которое привлекало к себе общий интерес. Они называли это охотой за шаром.
Оно происходило через равные промежутки времени на арене шара. Это было большое открытое пространство в центре города, и разумеется, в форме треугольника. Его покрывал какой-то красноватый материал: на пространстве было установлено семь столбов около тридцати футов высотой, на конце каждого столба имелось приспособление в форме корзины. Три таких столба стояли в вершине треугольника, три — на полпути к центру и один — в центре.
Смысла того, что происходило на площадке, я не понял. Вероятно, это была какая-то игра, но она резко отличалась от игр людей. Маленькие треножники, не больше двадцати футов высотой, появлялись из-под земли, выстраивались на площадке и начинали преследовать друг друга. В ходе этого преследования между щупальцами треножников появлялся один или несколько золотых шаров. Их появление приветствовалось гулкими возгласами хозяев, которые следили за происходящим с террас вокруг площадки. Возгласы усиливались, когда золотые шары начинали взлетать в воздух. Время от времени один из шаров оказывался в корзине и вспыхивал там, а зрители разражались пронзительными возгласами. Когда шар оказывался в корзине центрального столба, то вопли усиливались. Потом преследование начиналось заново, и появлялся новый шар.
Я обнаружил, что в маленьких треножниках находились один или два хозяина. Казалось, охота шаров требует немалого искусства, и лучшие ее участники пользовались почетом.
Именно охота шаров дала мне возможность после нескольких недель бесплодных поисков найти Фрица. Я проводил хозяина к его сиденью на той стороне площадки, которая отведена для хозяев высшего ранга, и заторопился — то есть потащился несколько быстрее обычного — в общую комнату. Она была больше других общих комнат, но густо заполнена: в ней было не менее нескольких сотен рабов. Я стянул маску, положил ее в один из ящиков у входа и отправился на поиски. Он стоял в дальнем конце в очереди за солеными палочками, которые мы сосали, чтобы возместить соль, утраченную нами при постоянном потении. Он увидел меня, кивнул и принес две соленые палочки туда, где стоял я.
