«Интересно, – промелькнула мысль у Ри Варрата, – сумеет ли Доктор дотянуться к нам? Не для того, чтобы забрать, но просто увидеть… И какими мы ему представляемся?.. Нилыч что-то толковал о камнях… о драгоценных камнях, струнах и нитях…» Он подумал о скором времени, когда сам превратится в струну или в нить – в безмерно тонкий лучик света, в поток квантов, в световую искорку, ничтожную и незаметную среди облаков космического газа и пылающих звездных сфер. Миссия его заканчивалась, и механизм трансформации, еще не запущенный на полную мощность, уже напоминал о себе негромким трубным зовом – будто невидимый горнист прощался с вечерней зарей.
Скоро… скоро…
Трижды ему довелось это испытать: яростный вал энергии, даруемой солнцем, магнитным полем планеты, любым источником – ветром, взрывом, пожаром, приливом… Яростный сокрушительный вал, жаркая вспышка, мгновенная боль и – беспамятство… Был человек, телгани или землянин, и нет его… Только луч, рубиновый луч, пронзающий космическую тьму… Кто может его разглядеть? Доктор? Хотелось бы надеяться на это… Приятно сознавать, что и в миг забвения и мертвой тишины за тобой следят чьи-то глаза… Пусть даже Доктора, хотя женский взгляд доставил бы больше радости…
Ри Варрат повернулся к Сийе, но она, по-прежнему задумчивая и молчаливая, неподвижно замерла в своем коконе. Губы ее чуть заметно шевелились, творя заклинание или молитву, а пальцы были сложены знаком куума – и это вновь обратило мысли звездного странника к Бесформенным, к Сархату, к Древним.
К Древним, то ли породившим эту странную расу мета-морфов, то ли разыскавших ее где-то в галактических просторах или в том мире, к которому сейчас летел маленький кораблик… Во всяком случае, Древние не только породили или нашли ее, но и щедро одарили, словно желая компенсировать недостаток и несчастье Бесформенных, еще более великое, чем преподнесенные им дары. Но с несчастьем сархи справились сами – и, кто знает, не ужаснул ли избранный ими путь Древних Творцов? Ужаснувшись же, они явились в Амм Хаммат, дабы во искупление своего греха уравновесить Весы Судеб…
И подсказать решение проблемы, отметил Ри Варрат. Он испытывал несокрушимую уверенность в том, что Древние, владея исполинской мощью, никого не убивали и не карали, ни добрых, ни злых, ни ангелов, ни дьяволов, и потому оставленный в Амм Хаммате дар служил защите, не нападению. Только защите! Вот еще один довод в пользу обвиняемых!
Внезапно Сийя зашевелилась, повернула к нему лицо, вытянула руку – с тремя пальцами, по-прежнему сложенными в куум.
– Джаммала! Мы движемся или висим неподвижно между днем и ночью, солнцем и звездами?
Ри Варрат чувствовал, что она хочет спросить о другом; от нее исходило ощущение тревоги и беспокойства. Но не страха! Сийя ап'Хенан, Сестра Копья, не боялась ничего – ни демонов, ни их колдовства, ни дьявольского шара, падавшего в черную бездну или навсегда повисшего над ней.
Он улыбнулся девушке и сказал:
– Звезды далеки, как солнце, потому и выглядят неподвижными. Но мы летим, красавица! Летим из мира в мир!
– Туда, где рождаются ару-интаны?
– Я думаю, так.
– Чтобы найти талисман, который их убивает? Могучий талисман, подобный саламандре, испускающей огонь? Такой, что сожжет демонов, как сожжет рощу падда на Проклятом Берегу?
Ри Варрат кивнул, еще не понимая, чего она добивается.
– И мой светловолосый уничтожит демонов магией талисмана? А вы с Панилычем поможете ему?
– А ты?
Девушка колебалась, и тень исходившей от нее тревоги окутала Ри Варрата темным плащом. Наконец Сийя молвила:
– Я… я не знаю, Джаммала… Тот, в красном, говорил плохие слова о моем избраннике, но он был не демоном, а человеком… – Она резко тряхнула головой. – Распадись и соединись! Я не так сказала! Не совсем человеком и не совсем демоном… И он сотворил священный знак! Выходит, есть разные демоны? И есть такие, что, обладая человеческой душой, почитают Небесный Вихрь и Безмолвных Богов?
– Отчего ж нет? – произнес звездный странник, удивляясь тому, что слова Сийи были созвучны с его мыслями. – Отчего ж нет? Ты, должно быть, уже поняла, что демоны воруют души людские не с радости, а с горя. И как же мы с ними поступим?
– Я ведь сказала, что не знаю! – сердито откликнулась девушка. – И я прошу у тебя совета, Джаммала! Он улыбнулся и опустил веки.
– Рирда ап'Хенан, Сестра Меча, глядя на пылающую рощу – там, на Проклятом Берегу, – говорила о демонах так: пусть станут они прахом и пылью, и пусть ветер унесет ту пыль вверх, к серебристой луне Зилур! И пусть Безмолвные соберут ее в сосуды до последней крупинки и бросят в темную бездну! И пусть запечатают ту бездну страшным заклятием, нерушимым и вечным, как горы Мауль! – Глаза звездного странника приоткрылись. – Вах, девушка! Такого ли совета ты ждешь от меня?
Сийя, сжав губы, молчала, зато ответил пробудившийся Сарагоса:
– Эта Сестра Меча – мудрая женщина, князь! Хорошо сказано! Именно так мы и поступим: обратим дьяволов в прах, прах запечатаем в горшки и забросим куда подальше… – Он заворочался в своем коконе, откинул край и начал хлопать себя по карманам – видно, искал трубку. До Ри Варрата донеслось его бормотание: – Обратим в прах… и забросим… куда подальше… Добраться б только до этой чертовой кухни… до этого проклятого Творца…
Джамаль, сын Георгия Саакадзе, слушал его и усмехался. Разные мысли кружились сейчас у него в голове, но определяющей и главной была одна: «Чтобы ты ни решил, Нилыч, последнее слово останется за мной».
Глава 15
СКИФ
Скиф проснулся. Прямо перед ним, заставляя жмурить глаза, горело алое солнце, казавшееся чуть больше, чем на поверхности сферы; вокруг него, в отдалении, пылали звезды, а внизу круглился огромный шар, желтый, оранжевый и бурый, покрытый полосами и пятнами, испещренный черными провалами теней, которые отбрасывали горы. Над ним не было ни туч, ни облаков, атмосфера казалась прозрачной и чистой, так что можно было разглядеть кое-какие подробности ландшафта; но зеленых и голубых оттенков на лике планеты Скиф не узрел. Вероятно, здесь отсутствовали моря и океаны, да и леса тоже – во всяком случае, зеленые леса, такие, как на Земле и в Амм Хаммате.
Он огляделся. Джамаль, компаньон, что-то вполголоса толковал Сарагосе; тот хмурился, но слушал внимательно, оттопырив нижнюю губу и поглаживая небритые щеки. Сийя, ласточка, лежала неподвижно в самом центре сферической кабины, закутанная до плеч в упругое полотнище; веки ее были прикрыты, но она не спала, размышляла или предавалась мечтам – о будущем или о прошлом. «Скорей о будущем», – подумал Скиф, замечая в лице ее некую тревогу; прошлое его возлюбленной было ясным и не могло вызвать беспокойства.
Потом он заметил, что бесплотное сияние контрольной панели изменилось. Теперь она светила ярче, но знаки и разноцветные линии исчезли, будто смытые мокрой тряпкой, и сейчас пилотский пульт напоминал большую, полуметрового диаметра, линзу, почти прозрачную и розоватую, словно кристалл горного хрусталя. Зрелище это было весьма впечатляющим, и Скиф с минуту любовался огромным самоцветом, висевшим перед ним на расстоянии протянутой руки. Вскоре он обнаружил, что если склонить голову к плечу, то линза окажется как раз между ним и солнцем, и яркие лучи, окрашивая ее в алые тона, заставят голограмму искриться и сверкать – так, словно она и в самом деле была огромным драгоценным камнем, но выточенным уже не из почти бесцветного кварца, а из благородного рубина. Некоторое время Скиф развлекался этой игрой, щуря глаза и наблюдая за радужными кольцами, окружавшими пульт, но Джамаль заметил его манипуляции и, повернув голову к компаньону, пожелал доброго утра.
