Мама не смогла закончить фразу, и мы с Тристеном взволнованно переглянулись.
— Миссис Джекел? — спросил он, направляясь к маме. — Вы в порядке?
— Я просто устала, — ответила она. — Я спустилась за лекарством…
— Идемте, — сказал Тристен, взял маму за локоть и повел ее вокруг дивана. Она тяжело опустилась рядом со мной, а Тристен, делая шаг назад, аккуратно взял листок, лежавший до этого прямо на виду, свернул его и сунул в карман. Но мама его увидела.
— Что это? — резко спросила она, вскинувшись. — Этот листок?
У меня сердце чуть из груди не вылетело. Я даже не знала, помнила ли мама, что бредила этим списком, но я испугалась, что, если она сейчас увидит папину кровь, ее снова резко накроет депрессия и она впадет в полную кататонию. Это было просто недопустимо. Я посмотрела на Тристена с надеждой на спасение. Скажи ей что-нибудь. Отвлеки ее еще раз. Возьми ситуацию в свои руки.
— Это школьное задание, — спокойно ответил Тристен. — Из-за него я, вообще-то, и пришел сюда. Хотел попросить Джилл помочь мне.
Мама сощурилась, словно силясь что-то вспомнить.
— Похоже было на…
— Вы сказали, что пришли за лекарством, — напомнил Тристен, перебивая ее. — Вам подать? Скажите, что вам надо и где оно лежит. Я знаю, каков распорядок и насколько важно четко следовать схеме.
Я с удивлением посмотрела на Тристена. Он разбирается в медицине? Но когда я спрашивала его об этом в школе, он сказал, что не особо знаком с методикой отца…
Мама предприняла вялую попытку подняться;
— Я сама.
— Нет. — Тристен мягко надавил ей на плечо, не давая подняться. — Позвольте мне за вами поухаживать.
— Спасибо, — согласилась мама. — Лекарства на кухонном столе. Два бензодиазепина и один атаракс.
— Посиди с мамой, — сказал Тристен мне, — я сейчас вернусь, а потом домой, разумеется.
Когда Тристен ушел на кухню, мама откинулась на спинку дивана.
— Он, похоже, неплохой, Джилл, — тихонько сказала она. — Глупо, наверное, думать, что у тебя никогда друг не заведется. Что ты всегда будешь невинной малышкой. Я помню, как ты пряталась за моей юбкой, когда я тебя впервые отвела в детский сад, — стеснялась играть с другими детьми.
В ее голосе появилась глубокая грусть, словно я ее бросала, и у меня комок застрял в горле.
— Мам, я пока и есть невинная малышка.
— Я знаю, Джилл. — Она слабо улыбнулась и погладила меня по голове. — Ты умница. Я тебе доверяю.
Тут вернулся Тристен, он принес маме таблетки и чашку с водой:
— Держите.
Мама посмотрела на ладонь, благоразумно пересчитав таблетки, полагая, что юноша, даже сын самого доктора Фредерика Хайда, мог бы дать ей слишком много снотворного. Но Тристен, видимо, принес только то, что нужно, — мама забросила таблетки в рот и глотнула воды из кружки.
— Выпейте все, — посоветовал Тристен, — отец рекомендует запивать как следует.
Я с любопытством взглянула на него. Откуда он и это знает?
Но он на меня и не посмотрел. Он следил за тем, как мама допивает воду. Очень пристально.
И через пару секунд кружка выпала у мамы из рук, вода, которую она не успела допить, пролилась прямо на нас с Тристеном. Мамина голова упала мне на плечо.
— Тристен? — вскрикнула я и взволнованно принялась трясти маму.
Она не реагировала.
— Джилл, я был вынужден это сделать, — виновато сказал Тристен. — Ради всех нас.
Глава 36 Джилл
— Ты подсыпал маме снотворного? — заорала я, вцепившись в ее запястье — я хотела нащупать пульс. Я посмотрела на Тристена — мне было больно и страшно, я чувствовала себя преданной. Мы чуть не поцеловались. А он так со мной поступил… — Зачем, Тристен? — Я требовала ответа. — Зачем?
Почему вообще все это случилось? Попытка поцелуя, заявление, что я ему нравлюсь… а потом он так с моей мамой обошелся?
— С ней все в порядке, — заверил меня Тристен. Он опустился рядом с нами на колени и взял ее запястье. — Сердце бьется ровно. Я рассчитал дозу. Всего лишь немного атаракса в воду подсыпал.
Когда я увидела, как он взял ее за руку, меня охватила почти материнская потребность защитить ее, и я со всех сил оттолкнула его, так что Тристен упал на пол.
— Отойди от нее! Не прикасайся!
В тот момент я его ненавидела. Ненавидела и боялась. Как он мог так поступить? Он все же чудовище.
Он поднялся с пола, отряхнулся, и я вдруг поняла, какой он высокий и сколько силы в его руках, которые недавно касались меня. Тогда эта сила меня успокаивала, а теперь я чувствую в ней угрозу.
— Убирайся, — велела ему я. И тут же умоляюще добавила: — Уходи, пожалуйста!
— Джилл, твоя мама заметила список, — сказал Тристен, пытаясь оправдаться, но его голос звучал виновато и измученно.
Но оправдания ему, кошмарному, злобному чудовищу, каким он и сам себя считал, не было.
— Она не просто его заметила, — прояснил он. — Она его узнала.
— Ну и что, Тристен? — вскрикнула я. Я вдруг резко так устала от всех наших тайн.
— И что? — спросил он с недоверием. — А если бы она потребовала, чтобы я его вернул, забрала его у меня? Именно тогда, когда я уже готов к эксперименту, который может спасти мне жизнь?
— Этот список принадлежит моей семье, — напомнила ему я дрожащим от страха голосом. Я так и держала в руке мамино запястье, чтобы быть уверенной, что у нее не пропал пульс. — Он не твой! Ни список, ни коробка! А ты ведешь себя так, будто они принадлежат тебе. А они не твои!
Несколько секунд Тристен молчал. Просто смотрел на меня.
Когда он наконец заговорил, в его голосе больше не было раскаяния. Он разозлился.
— И список, и ящик — это и мое наследие, — тихонько прорычал Тристен. — Мое.
Я покачала головой:
— Нет, Тристен! Они принадлежат моей семье!
— Твоей семье? — резко сказал Тристен. Он принялся ходить туда-сюда, но смотрел при этом строго на меня. — Хочешь поговорить о своей чудесной семейке?
Я как-то не была в этом уверена. Я держала маму за руку… но смотрела на него.
— Вы, Джекелы, сломали мне жизнь, как и жизни моих предков… — Он повысил голос. — Вы породили чудовище, которое убивает, размножается и продолжает убивать!
— Тристен…
Он перестал себя контролировать. Но не как тогда, с Тоддом. Нет, это был обычный Тристен Хайд… злой как черт.
Он перестал расхаживать и посмотрел прямо на меня, сощурив глаза. Он заговорил тише, но от этого сказанные им слова прозвучали лишь страшнее.
