Мы с Джастином переглянулись, и я последовала за его матерью на кухню. Там я ответила на все ее вопросы, но рассказала лишь то, что ей надо было знать.
* * *
После ужина я приняла душ и вышла из ванной комнаты в джинсах и футболке, сжимая в руках косметичку с умывальными принадлежностями. В коридоре было темно. Я направилась было к гостевой спальне, но через пару шагов остановилась. За спиной у меня что-то зашелестело, однако звук этот смолк в тот же момент, как я остановилась. Я резко обернулась. Позади меня в темноте стоял Джастин.
У всех людей кожа разная. Я-то знаю, я тысячи раз вонзала клыки в чью-нибудь шею. Легко и непринужденно. Как нож взрезает кожицу яблока. Но кожа Джастина в темноте просто источала сияние. Он медленно, очень медленно подошел ко мне. Я смотрела, как перекатываются у него под кожей мышцы живота.
Джастин был без рубашки, в одних свободно свисающих на бедрах джинсах. Чтобы не таращиться куда не следует, я поспешно подняла голову и принялась рассматривать скульптурные мускулы у него на плечах.
Он схватил меня за руку — и через миг дверь уже закрылась за нами, а я оказалась в постели, на спине. Совсем одетая — но как я о том жалела! Руки Джастина блуждали по моему телу. Наконец он позволил мне тоже обнять его, и я прижалась к нему всем телом, обвив ногами талию. Он застонал у меня над ухом — стон слетел с его губ почти рычанием, точно он хотел съесть меня. Прильнув губами к его шее, я лизнула ее, почувствовала на языке соль. Ладони Джастина скользнули вверх по моим бедрам, он начал торопливо расстегивать мои джинсы, но тут…
— Джастин! — раздался с первого этажа голос его матери.
* * *
— Непременно погуляй по окрестностям, — сказала мне миссис Инос, вытаскивая из духовки противень с печеньями. Мы с Джастином заговорщически переглянулись. Я взяла предложенное печенье и тотчас же решила, что в жизни не чувствовала более потрясающего запаха. — У нас по соседству буквально сотни детей, все дома украшены в честь праздника.
— Чистая правда, — подтвердил Джастин.
Щеки у него все еще пылали после наших объятий в гостевой комнате.
Его мама взъерошила сыну волосы и, улыбнувшись мне, вышла из кухни. Небрежная близость между ними разворошила во мне воспоминания. Утро в отцовском доме пахло нагретой землей и летней травой. Я, бывало, нежилась, зарывшись головой в подушку, но шепот отца пробуждал меня ото сна. Мы шли через сад, разговаривая о чем придется, стараясь провести друг с другом побольше времени до начала дневных трудов. Мама Джастина — один ее взгляд сказал мне все. Я забыла, что такое — быть дочерью. Я слишком долго была королевой.
Я уже почти ощутила вкус яблок из отцовского сада, почувствовала на языке взрыв кисловатой сладости, но тут Джастин легонько сжал мои пальцы. Нежное прикосновение вернуло мои мысли к настоящему, а образы прошлого, как это всегда и бывает с воспоминаниями, развеялись, точно дым.
Мы вышли из дома, спустились по пологой подъездной дорожке и направились вниз по улице. Было уже почти семь, так что от дома к дому вовсю носились стайки детишек в маскарадных костюмах. На всех крылечках горели разноцветные фонари.
— А ты так наряжался? — спросила я.
— Когда был маленьким.
— А для чего привез меня сюда? К своей семье? — спросила я, улыбнувшись какой-то малышке в костюме ведьмы.
Улица — примерно с полмили длиной — буквально бурлила от обилия разнаряженных детей.
— Потому что мне кажется, что ты в моей жизни надолго, — ответил Джастин.
Мне тут же остро захотелось снова очутиться с ним в гостевой спальне. Мы побрели по улице, держась за руки и жуя печенье, что дала нам его мама с собой на дорожку.
— А вот про твою семью я ничего и не знаю, — заметил Джастин. — Ты никогда ничего не рассказываешь.
Мимо нас промчался маленький мальчик с огромными белыми клыками. Я так и вытаращилась ему вслед.
— Мои родители умерли. Уже давно.
— Но ты говорила, у тебя еще и брат был. Помнишь, в тот день под дождем.
— Был. Но тоже умер, — ответила я, уставившись прямо перед собой, но ощущая на себе взгляд Джастина. — Только не надо меня жалеть.
Джастин покраснел, выпустил мою руку и поднял ладони — защищающимся жестом.
— Я и не жалею. Просто подумал… не знаю даже. Сам не знаю, что подумал. Все, кого ты любила, умерли. Наверное, тебе ужасно одиноко.
— Еще как. Но я не позволю этому наложить отпечаток на всю мою жизнь. Не позволю!
Мы помолчали. Я слушала звонкие голоса детей вокруг и шуршание конфет в наволочках, что они носили вместо мешков.
— Теперь я не одинока, — сказала я, снова беря Джастина за руку.
Он кивнул, но без особой убежденности.
— Послушай, — теперь настал мой черед останавливаться. — Ты тут ничего не можешь поделать, не можешь ничего исправить.
— Но очень бы хотел.
— Знаю. Будь такая возможность, это мог бы сделать только ты.
Джастин улыбнулся и крепче сжал мою руку.
Мы еще немного погуляли, а когда кончилось печенье, вернулись домой. Вечер прошел тихо и мирно. Приехал папа Джастина. Мы поздоровались с ним, но тут же и распрощались — было уже поздно, а я так устала, что только и думала, куда бы голову опустить. Конечно, лучше бы всего — на плечо Джастина, но его родные все время торчали где-нибудь рядом.
Слегка отяжелев от печенья и конфет, я поднялась по лестнице, закрыла за собой дверь гостевой спальни и повалилась на кровать. Как же легко приняла меня семья Джастина! Воспоминания о моей родной семье уже настолько выцвели и поблекли, что превратились лишь в смутные тени, неясные обрывки впечатлений. Я сонно раздевалась, думая о губах Джастина, о его зеленых глазах. А уже коснувшись головой подушки, вспомнила те его слова — что если бы он только мог, то сделал бы все, чтобы унять мою боль. Нет, никто не мог бы исправить того, что я натворила. Никто, кроме меня. Но теперь Джастин Инос стал частью моей жизни — и уже одно это уменьшило таящуюся у меня в сердце боль. Засыпая, я представила Джастина — как он лежит у себя в комнате на спине, думает обо мне и надеется, что я не сплю и тоже думаю о нем.
Глава 19
На следующее утро я даже сквозь ворох одеял на гостевой постели ощутила витавшую в воздухе прохладу. Перевернувшись на живот, я встала на колени и кончиками пальцев приподняла занавеску на маленьком окошке в изголовье кровати. Небо было цветом как вздох младенца, и я догадывалась, что еще слишком рано — семейство Иносов, небось, спит крепким сном и не помышляет о завтраке. Не прогуляться ли по окрестностям в одиночку? Я натянула джинсы и Джастинов свитер и, даже не причесавшись, вышла на улицу.
Небо тем временем приобрело сероватую синеву, в кронах деревьев повисла туманная пелена. От свитера пахло Джастином — такой приятный и знакомый запах, лесной, пряный и сладкий.
