— Вы — моя. Вы созданы исключительно для меня. — Эти слова низко, мрачно струились ей в ухо. — Я сделаю вас своей. Овладею вами. Но не стану бросать вас на землю, — продолжил Тейн. Его голос становился все более соблазнительным, а отрывистое горячее дыхание нежно ласкало ухо Честити. — Я не желаю брать вас быстро. Мне хочется овладевать вами долго — медленно, томительно, с наслаждением. Я не буду торопиться, соблазняя вас. Развращая вас. Лишая вас девственности.
Отчаянно извиваясь в объятиях Тейна, Честити изо всех сил ударила его, испугавшись подавляющей власти мужчины-феи и того факта, что он прочитал ее мысли.
— Скоро, Честити. Совсем скоро я приду к вам, и вы станете моей. Но я хочу, чтобы все произошло не так, как сейчас. Я не хочу, чтобы вы боролись со мной. Я хочу, чтобы вы…
«…умоляли меня», — слова, произнесенные вселяющим ужас принцем в лабиринте, вдруг пришли на ум Честити, и она заметила, как ее мучитель улыбнулся. Да, он мог слышать ее мысли!
— Скоро, моя ненаглядная, вы придете ко мне, но пока еще время не настало. То, что произошло сейчас, было отвратительным, и я не позволю вам запомнить эту безобразную сцену. Это — совсем не то, что произойдет между нами.
— Я никогда этого не забуду, — презрительно усмехнулась Честити.
Но Тейн невозмутимо помахал рукой перед ее лицом и зашептал ей на ухо:
— Единственное, что вы будете помнить, — это момент, когда вы, опьяненная моим ароматом, желали чего-то большего. Когда вам хотелось быть другой — какой-нибудь еще, не столь целомудренной и невинной.
Порыв гнева, захлестнувшего было Честити, прошел, и она вдруг успокоилась. Перестала вырываться из объятий Тейна — напротив, поймала себя на том, что крепче прильнула к нему.
— Да, я — воплощенное целомудрие. Это моя сущность.
— Нет, это — то, о чем вам всегда твердили. Но вы не такая. Обещаю вам, — пылко зашептал он ей на ухо, — я покажу вам, какая вы на самом деле. Кем действительно являетесь глубоко внутри, там, где живет этот голос, который пытается быть услышанным. Я отвечу на зов этого голоса, дав ему то, в чем он так нуждается, и в конечном счете вы возродитесь — такой, какая вы и есть на самом деле. Моей.
Глава 7
— Ты слышала? Сегодня днем ко мне в гости пожалует один джентльмен!
Честити издали услышала голос, который увлек ее прочь от садовой скамьи, окруженной деревьями и цветами, и компании таинственного незнакомца.
— Честити?
— Подождите, не просыпайтесь…
Другой голос, произнесший это, был ниже. Бархатный и обольстительный, этот голос манил, призывая Честити остаться. Она хотела… хотела улечься на мягкий ковер травы, гладить руками длинные травинки и чувствовать, как солнышко ласкает лицо.
— Не уходите… останьтесь хоть на мгновение…
Солнечный свет раннего утра струился сквозь тюлевые занавески. Нежность ярких лучей дарила восхитительное ощущение, и, все еще находясь во власти сна, Честити потянулась к солнечному свету, купая лицо в весеннем тепле, с наслаждением вдыхая ароматы деревьев в цвету и свежей травы.
— Что ж, тогда до встречи сегодня вечером.
Голос постепенно померк, точно так же, как и образ укромного, скрытого в сумраке ночи уголка сада, сменившегося утренним солнечным светом. И в самом деле, не существовало ничего столь же восхитительного, как весна, когда мир пробуждался после месяцев дремоты.
— Ты слышишь меня, соня? — с раздражением окликнула Пру. — Я — один сплошной комок нервов, а ты тут валяешься, бездельничаешь, как откормленный котенок!
Ничего не соображая спросонья, Честити заставила себя открыть глаза. И очутилась не в саду, а в своей комнате — яркий сон развеялся как дым.
Со стоном Честити стряхнула с себя остатки дремоты и окончательно проснулась. Этим утром она и вправду чувствовала себя на удивление сонной и вялой. Обычно Честити сразу же выскакивала из постели — так ей не терпелось начать новый день. Но этим утром она мечтала свернуться калачиком под одеялами и снова вернуться в чувственный сон прошлой ночи.
— Честити, бога ради, ты ведь не собираешься заснуть, когда я здесь, не так ли? Ты мне нужна.
— Нет, — пробормотала Честити, изо всех сил борясь с настойчивым желанием закрыть глаза. — Конечно нет, Пру.
Но сон манил ее, влек мимолетными воспоминаниями об изумительном лесе, великолепном в благоухании экзотических цветов и пьянящего аромата неизвестной таинственной страны.
Будораживший кровь аромат, окутывавший все вокруг той ночью в лабиринте, вдруг внезапной волной нахлынул на Честити. В своем восхитительном сне она находилась в объятиях того, кто источал этот эротический аромат.
Ах, если бы только Честити могла вернуться в тот сон, ей наверняка удалось бы выяснить, кем был загадочный незнакомец! Во сне она могла бы стянуть золотую маску с лица мужчины и узнать, кем же он является на самом деле. Она увидела бы подлинное лицо человека, который преследовал ее в лабиринте, в этих запавших в душу грезах прошлой ночи.
— Что, ради всего святого, с тобой случилось? — забеспокоилась Пру.
— Я устала, только и всего, — объяснила Честити, хотя прекрасно понимала, что дело совсем в другом. Что-то было не так. Никогда прежде она не чувствовала себя подобным образом, никогда ее не посещали подобные мысли и, определенно, ей никогда еще не доводилось видеть такие сны.
Странно, но все начало меняться тем утром в Гластонбери, когда они с сестрами отправились на прогулку. Сначала Честити встретился золотоволосый мужчина верхом на коне, а потом другой человек, темный, как сам грех. И наконец, последовал их поспешный отъезд в Лондон.
Нет, что-то действительно шло совсем не так, как следовало, — ее жизнь вдруг стала не такой, как обычно.
— Как ты можешь быть такой сонной? Вчера вечером ты рано легла спать, и десяти не было!
Неужели? А тело Честити было таким вялым, словно она отправилась в кровать намного, намного позже. Когда она отважилась прогуляться по саду, как раз начинало смеркаться. Заходящее солнце окрасило небо розовым. Возвращаясь, Честити заметила, что луна висит высоко, а небеса укутались в черный бархат. И все же у Честити было такое чувство, словно она уходила совсем ненадолго, в противном случае мать обязательно забеспокоилась бы, строго отчитала бы за то, что ее прогулка по садовым тропкам так затянулась. Но мама не упрекнула ни словом. В сущности, создавалось ощущение, будто она вообще не осознала, что Честити покидала гостиную.
Сад… Честити силилась вспомнить свою прогулку по заросшим дорожкам, но не могла воскресить в памяти ни одного мгновения. Казалось, будто ее воспоминания обрывались в тот самый момент, когда она собрала букет ландышей. Что же произошло, что заставило ее забыть о случившемся потом?
— Что это? — спросила Пру, потянувшись к спрятанной под подушкой руке сестры.
