Да, роза имела свойство вызывать в памяти чувственные воспоминания — как у женщин, так и у мужчин.
— Просто прекрасно! — прошептала Честити, еще раз с наслаждением вдыхая парфюмерную композицию.
— Среди всего этого великолепия не найдется духов, способных сравниться с естественным сиянием вашей красоты и вашим собственным неповторимым ароматом.
Пораженная раздавшимся вдруг низким голосом, который, судя по всему, обращался к ней, Честити бросила взгляд вправо и заметила высокого мужчину, стоявшего рядом. Сквозь стеклянную витрину он внимательно изучал медальоны, заполненные духами. Темные волосы мужчины были убраны назад и заплетены в косу, а его профиль казался твердым, мужественным и в то же время красивым.
Мужчина медленно поднял взгляд на Честити, и она сразу попала в плен его прекрасных синих глаз, которые буквально пригвоздили ее к месту. Сняв треуголку, он изящно поклонился:
— Миледи.
Честити едва не задохнулась от волнения, мгновенно вспомнив человека, стоявшего сейчас перед ней.
— Возможно, вы помните нашу встречу в Гластонбери, леди Леннокс? Я — Тейн.
— Я не знаю вас, сэр, — резко бросила Честити.
Чувствуя, как учащенно забилось сердце, она поспешила отвернуться и отойти к другому отделу магазина, туда, где собралось больше клиентов. Здесь парфюмер с рвением представлял свое новейшее творение, и Честити втиснулась в самую гущу ценителей духов, пытаясь затеряться в этой небольшой кучке людей.
Честити осознавала, что вела себя донельзя грубо, но ничего не могла с этим поделать. Она видела этого мужчину прежде, не только в Гластонбери, но еще в лабиринте и — боже праведный! — в своем сне прошлой ночью.
Ради всего святого, что же с ней происходит? Возможно, Честити в самом деле сошла с ума после всего того, что случилось в последнее время. Всего этого оказалось слишком много. Незнакомцы. Сны. Провалы памяти. Создавалось ощущение, будто Честити стала жертвой какого-то жестокого проклятия. «Может быть, проклятия фей?» — задавалась вопросом она.
— Я не отступлюсь до тех пор, пока вы не скажете хотя бы «доброе утро».
Глубокий тембр голоса нахлынул на Честити, и она закрыла глаза, пытаясь сопротивляться его воздействию, делавшему ее слабой и разгоряченной. Мужчина стоял слишком близко; исходивший от его груди жар обжигал спину Честити через ее тонкую накидку.
Какая-то матрона взглянула на Честити из-под широких полей шляпы, потом ее взор метнулся к мужчине, оказавшемуся прямо позади девушки. Он прижимался к Честити слишком крепко, чтобы счесть это положение подобающим в цивилизованном обществе. Даже если бы они были мужем и женой, такая близость мужчины к женщине казалась бы, несомненно, неприличной.
— Давайте попробуем начать все с самого начала. Добрый день, миледи, — тихо произнес наглец рядом с ее ухом. Нежность легкого шепота заставила Честити вздрогнуть, но она снова поспешила взять себя в руки.
— Доброе утро, — буркнула Честити, надеясь, что это недружелюбное приветствие удовлетворит незнакомца и заставит его уйти, но он лишь сдавленно захихикал:
— Хотите, чтобы я убрался подальше, не так ли?
— Я не знакома с вами, сэр. Неподобающе беседовать с кем-то, кого не знаешь.
— Я как раз пытаюсь это исправить, но вы серьезно осложняете мою задачу.
— Мне нужно идти, — пробормотала Честити. Обернув ремешки дамской сумочки вокруг запястья, она попыталась осторожно выбраться из толпы, но настырный незнакомец последовал за ней, словно темное облако, нависшее над ее головой.
— Задержитесь ненадолго.
— Я даже не знаю вас, сэр, — с раздражением повторила Честити. Но картины встреч в Гластонбери и в лабиринте вползли в ее сознание, сменившись мимолетным изображением… да, фигуры этого самого человека, который ждал ее за садовой калиткой.
Задыхаясь, она выпрямилась и глотнула ртом воздух. Воспоминания были туманными, бессвязными, но перед мысленным взором четко предстала садовая скамья и мужчина, склонившийся низко, к земле — между ее бедрами. Честити изо всех сил постаралась потянуть за ускользающие ниточки памяти и распутать этот сложный клубок событий. Все это действительно происходило в реальности или было лишь частью ее сна?
— Ни к чему бежать или притворяться, будто мы не знакомы. Это бесполезно, я все равно буду неотступно идти за вами, — прошептал герой снов, вторгаясь в мысли Честити. — Я буду преследовать вас до тех пор, пока вы не позволите мне нанести вам визит.
— Это невозможно, — усмехнулась она и, сумев наконец-то выбраться из толпы, направилась к двери. О, ну куда же запропастилась Пруденс — сейчас, когда она так нужна! «Поблизости, в книжном магазине», — с раздражением подумала Честити. Ах, ну как же ее угораздило пойти сюда в одиночестве, не прихватив с собой хотя бы горничную или лакея?
Это было уже слишком! Честити чувствовала себя не в своей тарелке, боялась не только этого незнакомца, но и саму себя. Она слыла образцом добродетели, напомнила себе целомудренная леди. Самой невинностью, рожденной для высокой цели. Она не была какой-то там портовой шлюхой!
Потянувшись к Честити, мужчина ловко схватил ее за запястье, останавливая легким сжатием своих пальцев.
— Неужели я такой страшный, что вы не можете поговорить со мной, а от одной мысли о том, чтобы пригласить меня на чай, вас бросает в дрожь?
Нет, она дрожала совсем по другой причине. Боже милостивый, этот мужчина был невероятно красив! В солнечном свете, струящемся из окна, его глаза, казалось, отливали самым ярким оттенком синего. Полускрытый под черными ресницами взгляд был глубоким и проникновенным, и Честити снова застыла на месте, словно завороженная, не в силах оторваться от него.
О боже, она была в лабиринте с этим мужчиной, ее груди тогда обнажились, ее губы распухли от его поцелуев… Для чего же он отправился из Гластонбери в Лондон вслед за ней? Страсть страстью, но неужели этот красавец проделал такой путь, только чтобы поцеловать ее? Многие женщины упали бы к его ногам за один только шанс быть соблазненными столь привлекательным мужчиной, так почему же он выбрал для своих игр именно ее?
Едва способная сосредоточиться на беседе, Честити ощутила, как попала в плен его взгляда, а собственное тело больше ей не повинуется.
— Вы должны отпустить меня, сэр, — прошептала она, — потому что я не могу разговаривать с вами.
— Почему?
— Я обещана другому.
Строго говоря, Честити не солгала. Ее руку и сердце действительно обещали. Только она не знала, кому — человеку или мужчине-фее. Кроме того, ей нужно было хоть что-то сказать, чтобы ускользнуть от своего преследователя. В его присутствии она переставала быть самой собой. Ей обязательно следовало сделать или сказать хоть что-нибудь, чтобы воздвигнуть стену между ними, вынудить его отказаться от настойчивого, пылкого преследования.
