— Никакого уничтожения, никакой боли, — прошептал Тейн, проводя рукой по ее щеке и с наслаждением ощущая пальцами мягкость кожи, — но овладеть вами — да. Хочу ли я подчинить вас? Да. Заставить вас уступить тому, чего вы на самом деле желаете, вынудить вас уступить той, какой вы на самом деле являетесь? Да.
Наклонив голову, Тейн легонько коснулся лицом изгиба ее шеи, вбирая каждый нюанс ее человеческой природы — тела, разума и духа — в себя.
— У вас внутри живет друг, — загадочно прошептал он, — друг, который показывает мне все, что вы так отчаянно пытаетесь скрыть.
— Нет.
— Я уже слышал этот голос, кричавший, моливший об освобождении из плена добродетели. Не упорствуйте, позвольте себе испытать одно простое удовольствие — подобное тому поцелую, о котором вы просили меня в своем сне.
Честити зажмурилась, и Тейн подумал, что она наверняка станет отрицать это. Но добродетель вдруг смягчилась, забыв о решимости возражать, и прижалась своей головой к его.
— Я боюсь.
— Только не меня. — Вдыхая ее аромат, согретый жаром стремительно побежавшей по венам крови, принц плавно скользнул кончиком пальца вниз по дрожащему горлу Честити. — Вы боитесь того, чего на самом деле желаете.
Она покачала головой, отрицая это, но Тейн лишь притянул ее к себе, коснулся ее распущенных волос и мягко сжал их в ладони.
— Не бойтесь желания. Страсть — мощная сила. Это — всепоглощение. Восторг. Истинное освобождение.
Тейн наблюдал, как совсем рядом задрожали ее веки, затрепетали ресницы, стоило Честити откинуть голову назад, выставляя длинную, гладкую колонну горла, которую он так желал осыпать поцелуями и ласкать языком. Омывать и жадно, неистово покусывать.
— Вы когда-нибудь хотели быть свободной, Честити?
— Ни один из нас не свободен. Мы связаны правилами общества и диктатом своего пола. Женщины — рабыни мужчин. А мужчины — рабы денег, власти и положения в свете.
Ее слова пронзили сознание Тейна. А ведь и в самом деле, все — и смертные, и феи — были связаны определенными условностями и могли считаться рабами. Причем сам Тейн и другие принцы неблагого королевства были порабощены даже больше, чем обычные темные феи. Тейн был рабом похоти. Ярым приверженцем, вынужденным следовать велениям своего порока и преклонять колени перед настойчивыми желаниями вездесущего, ненасытного греха.
«Этот смертный грех, — думал Тейн, глядя на Честити, — может уничтожить меня».
— Я нахожусь в плену оков, которые не могу сбросить, — сказала она.
— Это все ваши страхи, они связывают вас, — успокаивающе прошептал Тейн. — Вы позволяете своей добродетели держать вас в плену, потому что вам легче спрятаться за нее, чем смириться с потребностью подчиниться собственным страстным желаниям.
Честити едва не задохнулась от потрясения. Тейн затронул в ее душе нечто очень важное. Этот тайный страх, который она так старательно скрывала.
— А, я вижу, что прав. Вы ведь не раз спрашивали себя, каково это — не думать. Только чувствовать. Испытывать.
— Нет, это неправда!
— А вы когда-либо думали о том, каково это — сдаться? Улечься у чьих-то ног и вручить себя на чью-то милость?
Ее тело обмякло, сладостный аромат ее лона наполнил воздух… И в этот момент Тейн понял, что Честити Леннокс втайне желает, чтобы ею овладели. Подкрепленная этим осознанием, похоть чуть не подчинила принца себе, движимая желанием взять ее тело. А темный мужчина-фея внутри Тейна жаждал увидеть, как Честити уступает ему. Принц превратил бы ее капитуляцию в нечто столь потрясающее, столь прекрасное и пылкое, что она никогда даже не подумала бы о том, чтобы покинуть его.
— Это все не по-настоящему. Вы — только сон. Плод моего воображения, — заметила она, из последних сил борясь с бушевавшими в душе чувствами.
— Но я — именно тот, кого вы хотите? — тихо спросил Тейн, и его дыхание коснулось уха Честити. Глубоко внутри принц тонко улавливал ее ответ, ощущал разливавшееся между бедер страстное желание, смешанное с его собственной потребностью и стремительным набуханием члена.
Ее ресницы медленно приподнялись, явив зеленые глаза, которые теперь отливали оттенком свежей травы — точно такой же травы, на которую Тейн положил бы ее, подняв платье и прильнув губами к ее женскому естеству.
Эта чувственная фантазия вспыхнула не только в сознании принца, но и предстала перед мысленным взором Честити. Тейн без труда увидел ее версию этой картины — свою темную голову, погрузившуюся между ее белыми бедрами, и ее руки, безжалостно вцепившиеся в его волосы.
— Да, вы хотите, чтобы я ласкал вас там… Но этот образ за вами — просто откройте глаза и посмотрите — разве это не образ мужчины, которого вы видите сейчас в своей фантазии, разве не он — тот, кого вы так сильно желаете?
Усмирив бурлящее сознание, он прислушался к мыслям Честити, рассчитывая узнать о ее страхах, сомнениях или даже желании отвергнуть его. Но там царила тишина — она висела так долго, что Тейн испугался, будто никогда больше не услышит Честити. И в этот момент он раздался — тихий голос, смешанный с нотками невинного удивления и очаровательной хрипотцой:
— Такой красивый… Такой темный… Он взывает ко мне, и все, чего хочет мое тело, — это ответить… Ему… ему…
Она не смогла закончить мысль, и Тейн поспешил прийти ей на помощь:
— Темному мужчине-фее.
Глаза Честити округлились от потрясения, но тело затрепетало от страстного желания.
— Совсем рядом существует другой мир, целый новый мир, Честити, страна восхитительных удовольствий. Королевский двор, наполненный блаженством и страстью.
Позвольте мне показать вам этот край.
Тейн чувствовал внутреннюю борьбу Честити, страх, разрывающий ее душу. Такой сильный, всепоглощающий… Да, эта добродетель была истинной, глубоко укоренившейся внутри Честити.
— Покоритесь, — прошептал Тейн, прикоснувшись к белоснежной шее губами и прижавшись к Честити всем своим возбужденным телом. — Уступите мне. Доставьте мне удовольствие, позволив показать вам свой мир.
— Это все нереально, — произнесла она голосом, который должен был прозвучать твердо, но вместо этого лишь выдал ее нерешительность. — Вы нереальны.
Тейн осмелился скользнуть руками из-за спины Честити и положить ладони на ее сочные груди. Когда жар рук проник сквозь шелк, он услышал, как Честити задыхается. Ощутил покалывание в ее сосках, отозвавшихся на его близкое присутствие.
— Разве это не реально? — спросил он. — То, как затвердели ваши соски и набухли ваши груди?
Тейн сжал чувствительные соски и нежно потянул их через ткань ночной рубашки, лаская Честити в медленном, возбуждающем ритме, который соответствовал бы движениям его рта, если бы он посасывал эти вздернутые розовые верхушки.
