Зачерпнув плававший в воде лотос, Мерси взяла его в ладонь и протянула Честити, которая легонько вдохнула аромат:
— Цветочный. Приятный. Но и с нотой пряности.
Мерси еле заметно покраснела.
— Я слышала, как лорд Эшкромб говорил леди Сефтон, что лотос в цвету, раскрывающий свои лепестки, сравнивают с самой интимной частичкой женского тела, и его аромат сладкий, но пряный.
Пруденс пренебрежительно фыркнула, а Честити снова втянула носом благоухание цветка и сказала:
— Лорд Эшкромб мечтает о романе с леди Сефтон. Поэтому сказал бы ей все, что она хочет услышать.
Пожав плечами, Мерси выдернула цветок из руки Честити и опустила его обратно в пруд.
— А я, если честно, сочла это красивой аналогией.
— Я никогда не стала бы сравнивать с чем-либо свои детородные органы, — захихикала Пру. — Но, с другой стороны, будучи добродетелью умеренности и сдержанности, я стараюсь вообще не думать ни о чем, что может быть расценено как… распущенность.
Обернувшись, Мерси посмотрела на сестер:
— Вы и в самом деле думаете, что это неправильно?
— Да, я так думаю, — прошептала Пру. — Мужчине не следует даже знать, как выглядят сокровенные части тела женщины. Будь он хоть сколько-нибудь джентльменом, реализовывал бы свои потребности в темноте, как это и полагается. Ему уж точно не стоит разглядывать цветы и думать об интимной жизни.
Мерси безразлично передернула плечами, позволив осуждению Пру сбежать как с гуся вода.
— Ах, как хорошо, я могла бы стоять у этого прудика вечно! Здесь так покойно, безмятежно! А вода такая чистая и тихая, что можно увидеть свое безупречное зеркальное отражение.
— А тебе не кажется, что ты и так уже провела здесь достаточно много времени, Мерси? — спросила Пру, и в ее голосе послышался упрек. — Люди станут говорить, что ты слишком замкнута и избегаешь общества.
— Мне лишь хотелось провести несколько минут в одиночестве, наедине со своими мыслями. Я устала от светских разговоров.
— А еще от постоянных улыбок и доброго отношения к окружающим, — закончила Честити за нее.
Мерси медленно кивнула и, развязав ленты шляпы, стянула ее со своих золотистых волос и положила рядом на траву.
— Вы не забыли книги, которые мама читала нам перед сном? Те самые, полные сказок и историй о любви? А помните ли одну из историй о волшебном пруде — всматриваясь в самую глубину воды, можно было увидеть отражение человека, с которым тебе суждено вступить в брак? Нет? Ну а я помню, и вот я сидела здесь все это время, вглядываясь в воду, и не увидела ничего. Абсолютно ничего, кроме своего собственного улыбающегося отражения. И боюсь, это заставило меня почувствовать себя… опустошенной.
— О, Мерси! — прошептала Честити. — Как же я тебя понимаю!
Глаза младшей сестры заблестели.
— Происходит что-то странное. Я ощущаю это со дня Белтейна. А ты?
Честити кивнула:
— Я тоже чувствую это.
— Я попыталась что-то прояснить у папы, но он был так… уклончив. Я спросила о феях и волшебной королеве, но он не захотел об этом говорить. И все же я не могу не думать, что все происходящее имеет отношение к сказочным существам. Вы ведь знаете, что Белтейн — такое время в году, когда феи свободно ходят между смертными. А вы не думаете, что мы действительно можем ощущать их присутствие среди нас? Вдруг те загадочные сущности, близость которых мы чувствуем, случайно столкнутся с нами?
— Я в это верю. — Честити сглотнула вставший в горле комок и спросила: — А ты видела кого-нибудь из этих фей?
Мерси покачала головой:
— Никого, кроме тех двоих, что приезжали вчера на чай.
— Так ты знаешь!
— Конечно. — Восхитительные глаза Мерси стали холодными. — Я — добродетель доброты, а не идиотизма.
Улыбнувшись, Честити скользнула взглядом по прекрасным лужайкам и садам перед величественным домом в елизаветинском стиле, принадлежавшим лорду и леди Сефтон. Честити вечно волновалась о Мерси, ее доброте, наивности и слепоте по отношению к коварству мужчин. Этот эпизод заставил заботливую сестру почувствовать себя значительно лучше. Она всегда беспокоилась, что Мерси не разглядит непорядочности какого-нибудь мужчины и тот в итоге оставит ее подавленной и сломленной. Видя ее самозабвенную доброту, Пру и Честити всегда старались защищать и ограждать от проблем младшую сестру, частенько забывая о том, что Мерси была моложе всего на десять минут.
— Те двое, что приезжали вчера в гости, — подданные Благого Двора, — сказала Мерси. — Обитатели Неблагого Двора больше склонны к активным действиям при свете луны.
— Откуда ты так много знаешь? — удивилась Пру.
— Это ведь моя любимая тема, — со вздохом объяснила Мерси. — Обожаю фей.
— Неблагие… — задумчиво произнесла Честити, возвращая беседу к интересующему ее вопросу. — Что ты имела в виду, когда сказала, что они активны ночью?
Мерси пристально посмотрела на нее:
— Они — темные феи, приверженцы плотских наслаждений и греха. Разумеется, их путеводная планета — луна. Их стихия — темные силы, туман, мгла, дождь и сумерки.
«Туман? Сверкающий туман?» — чуть не сорвалось с языка Честити. О боже, она действительно столкнулась с одним из них — из темных фей — той ночью в лабиринте. Тейн…
— Все феи — невероятно красивые создания, — продолжила Мерси, подходя все ближе к интересующему Честити вопросу, — но темные мужчины-феи, безусловно, самые прекрасные. Они — воплощение порочной чувственности. Даже голоса у них низкие, обольстительные. Они живут ради удовольствия, острых ощущений, которые дарит соблазнение. Их стремления темные, властные. Поговаривают, — заговорщически зашептала Мерси, — что темные мужчины-феи очень настойчивы в своих страстных желаниях, и нет большего удовольствия для женщины, чем подчиниться неблагим.
— О! — еле слышно произнесла Честити, в волнении схватившись за сердце. Если Мерси вздумалось пугать, то ей это не удалось. Потому что Честити была крайне заинтригована. Темные и властные. Красивые и настойчивые. Таким был Тейн.
— Ничего не скажешь, я и представить себе не могу столь варварского распутства! — презрительно усмехнулась Пру. — Если нам суждено быть отданными феям, я бы выбрала Благой Двор. Жить среди солнечного света и радости намного приятнее, чем быть заточенной в подземном королевстве и соблазненной.
Честити так не думала. Она предпочла бы оказаться соблазненной, чем почитаемой, как святыня. И стоило только признать этот факт, как добродетель восстала внутри ее, ругая за подобные мысли.
— Добрый день, леди.
Все трое дружно повернули головы на звук низкого голоса, раздавшегося из-за деревьев справа от них. Словно по волшебству перед сестрами предстали Араун и Кром. До Честити донесся еле слышный судорожный вздох Пру. Сама Честити надеялась, что ее охватит то же волнение при виде Крома, но, скользнув взглядом по его фигуре, она не почувствовала решительно ничего.
