Теперь же от таких наглядных воспоминаний меня бросило в дрожь. Они настолько гармонично подводили меня к прошлым событиям, что я испугалась и подумала, не управляет ли кто-то и на этот раз – теперь Джэем. При этом мне даже в шутку не хотелось думать о том, схожу ли я с ума окончательно.
Джэй подошел ко мне и обхватил за плечи.
– Ты чего так испугалась?
– Наверное, жара, – растерянно произнесла я.
– Присядем? Отдохнешь?
Его слова прозвучали для меня столь трогательно, что я смогла отвлечься. Волнение оставалось, но сидеть мне не хотелось. Тем более я видела, насколько увлечен Джэй, рассказывая мне обо всем.
– Нет, спасибо. Мне полегчало. Лучше покажите, что запланировали, – снизу вверх глядя ему в глаза, я добавила: – Правда, хочется.
Он отпустил мои плечи, и мы пошли дальше.
– Не знал, что ты такая восприимчивая и до такой степени тебя может впечатлить грандиозность сооружения.
Я виновато пожала плечами. Мои чувства к Джэю убедительно советовали мне не вспоминать о манускрипте, о погребальной камере и о схожести звуковых эффектов в разных ситуациях.
Я отвлеклась ненадолго. Еще издалека, взглянув на постройку майя, я снова заволновалась.
Джэй привел меня к интересному зданию в Чичен-Ице, именуемом Караколь: на испанском языке это означает «улитка». Он завел меня внутрь круглого сооружения. Там находилась винтовая лестница, ведущая в верхнее помещение.
– Из-за винтовой лестницы здание и получило название.
Я почувствовала, как напрягается тело. Мне пришлось приложить усилия, чтобы Джэй не догадывался об этом.
– Среди исследователей, – продолжал увлеченно говорить Джэй, – бытует мнение, что эта камера с маленькими окошками ни что иное, как астрономическая обсерватория для наблюдения за планетами. Особенно за Венерой. Для меня эта лестница – свидетельство тяги древнего народа к неизведанному на небесах.
Он повернулся ко мне и предложил:
– Посмотрим, что наверху?
– У меня немного кружится голова, – моментально ответила я, находясь в растерянности от заранее незапланированного отказа.
– Собственно, у нас остался еще один объект – храм воинов, – сказал Джэй и, поразмыслив, добавил: – До явления, благодаря которому мы здесь, как раз успеем осмотреть его подробнее. Храм находится на северо-западе Чичен-Ицы, недалеко от пирамиды Кукулькан.
Мы шли по направлению к храму воинов, я старалась непринужденно поддерживать беседу, а сама думала об армии тьмы и уже ничего не могла с собой поделать.
Храм явился взору во всей красе. Это великолепное творение расположилось на вершине ступенчатой платформы. В основу сооружения легла пирамида с основанием, как пояснял Джэй, 40x40 метров, имеющая четыре уровня.
У ее подножия расположился целый лес из потемневших каменных колонн.
– Видишь колонны?
– Да.
– Это большое количество колонн несет в себе изображения воинов. Некогда они поддерживали массивную крышу. Идем, пройдемся меж ними.
Частокол колонн-воинов состоял из отдельных квадратных на срезе фигур.
– Все четыре стороны каждой колоны украшены изображениями знатных тольтекских воинов.
Я слушала и продолжала идти за Джэем. У меня появилось ощущение, что колонны провожают меня взглядом. Не останавливаясь, я медленно повернула голову и глянула назад. Пройденные колонны немного наклонялись и подавались в мою сторону. Я резко вернулась в нормальное положение при ходьбе и уткнула взгляд в спину Джэя. Продолжая думать, что слушаю его, повременив, я всеже посмотрела назад еще раз. Для меня то, что я ожидала, предстало явью: спереди колонны стояли, как и должны стоять, а за спиной они выворачивались и провожали меня взглядом, принадлежавшим изображениям воинов-тольтеков.
На этот раз я не могла сказать, что испытываю ужас или хотя бы страх. Во мне поселилось чувство, что я своя среди этих воинов. Более того, у меня появилась уверенность в предводительстве над ними. Я решила ничего не предпринимать. Просто продолжила идти за Джэем, старалась внимательно его слушать и более не оборачивалась.
Мы поднялись на вершину храмовой лестницы. Здесь я увидела скульптуру «чак-мулл». Она изображала сидящего человека-идола, сильно откинувшегося назад. По его каменному выражению лица я без труда узнала в нем воина из погребальной камеры. С вершины воин-идол занимался тем же, что и в пирамиде – приглядывал, но теперь за собратьями – воинами-тольтеками. Его спина зависла в неустойчивом положении. Мне казалось, что идол стремится встать. Окажись я права, то его рост составил бы метра два с половиной.
У входа в храм воинов нас встретили две фигуры в форме оперенных змеев. Они увенчали собой вход, располагаясь по бокам. Их головы лежали у земли, тела вертикально вытянулись кверху, а хвосты в виде латинской буквы «L» обращались к небу.
Вслед за Джэем я прошла дальше. Он шел впереди меня и, казалось, безостановочно говорил о храме. Проходя мимо оперенных змеев, я сначала почувствовала их недобрый взгляд на себе, а затем ощутила, как и они провожают меня. Я резко обернулась. Но на сей раз ничего подобного предыдущему не увидела.
Мы вышли из храма, и я остановилась около идола. У восседавшего руки прикасались к поверхности живота, и он удерживал предмет, по форме напоминающий блюдо.
– Не напугаю деталью? – поинтересовался Джэй.
– Я думаю, вы не напугаете меня уж ничем.
– Интересно. Ты имеешь в виду события погребальной камеры?
– Именно их, – ответила я.
– И правильно. Занятие нашим делом не предполагает сильной впечатлительности. Это как у хирургов, иначе не сможешь работать. Так вот, есть предположение, что на это блюдо клали сердца принесенных в жертву людей.
– Мало того, что убивали, так еще потом вынимали сердце?
– Нет, не так.
– И какже?
– Ты готова услышать о сердце, далеко не сраженном стрелой любви?
– Да, – определенно ответила я, радуясь аналогии.
– Далее говорю, как есть: ножом из обсидиана – это вулканическое стекло.
– Я знаю.
– Ну да. Так вот, жрецы вспарывали грудь жертвы, вырывали из нее трепещущее окровавленное сердце и бросали богу Солнца в жертвенный сосуд. То есть сюда, – Джэй, сомкнутыми вытянутыми пальцами указал на блюдо у идола в руках.
– Звери какие-то.
– Нравы того времени, – поправил меня Джэй. – Об этом говорят разные плиты в храме воинов с изображениями ягуара и орлов, которые находятся в центре рисунка, поедающих человеческие сердца.
Творившееся в моей голове, пожалуй, можно было разбирать до конца моих дней.
Для начала я решила сопоставить Джэя и Ллойда. Мне было интересно, говорил ли Джэй сам или я опять становилась жертвой «чьего-то» рассказа, а Джэй, как и Ло, тоже ничего не вспомнит. То, что делал Джэй, каждый его шаг, вынуждал меня предаваться воспоминаниям о событиях в погребальной пирамиде.
