Джэй поцеловал меня в макушку и сказал:
– Пока не спрашивай меня ни о чем. Дай мне, пожалуйста, время.
Под его теплой ладонью я часто-часто закивала головой.
По дороге домой я испытала облегчение. Джэй повел себя прекрасно. Он не говорил ничего, что могло бы во мне вызвать смущение. Сначала Джэй размышлял о разном, обыденном, потом мы вспоминали случаи из детства, и когда он пожелал мне спокойной ночи, я шла к палатке, будучи самой счастливой на свете. Я шла и благодарила Господа за то, что именно я повстречала его, и при этом Он дал мне надежду.
* * *
Утром я проснулась с тревожными мыслями. Душа испытывала беспокойство. Мы находились в изоляции от мира, и я не знала, что там происходит. То, что творилось со мной в последние дни, особенно вчера в Чичен-Ице, отныне не позволяло мне относиться к этому как к простой мистике. Не уверенная до конца, руководил ли кто-то вчера действиями Джэя, я точно знала, что это звенья одной цепи. И не тревожиться по поводу выпущенного наружу Чувства Сгущенной Вражды далее я не могла. Я помнила, о чем говорилось в манускрипте – процесс уже никто и ничто не остановит, но не волноваться мне казалось невозможным: я являлась непосредственной причиной, позволившей вырваться замыслам абсолютной власти сил тьмы наружу.
Прошедшей ночью мне приснился сон – в точности то, что случилось со мною вчера: недвижимой я зависаю в кромешной тьме, светлый образ Оперенного Змея передо мной, свирепость ветра вокруг меня и безумие происходящего за моей спиной – громогласный гул ненависти с короткими выпадами в саблезубом оскале обезображенных чудовищных голов. Но на этот раз я изредка улавливала стоны, плач и мольбу о помощи.
Как и вчера, после ужаса у меня совершенно не болела голова. Наоборот, она была ясной и светлой. Теперь я понимала – там я бываю той силой, которая способна возглавить армию тьмы, что находится за моей спиной. Армию, которая, и я это чувствовала, с каждым разом, как я нахожусь рядом с ними, набирает мощь в численности своих рядов по всей планете.
Джэя я нашла в хорошем расположении духа и еще раз отметила, что ему можно отдать должное. Он вел себя непринужденно, и мне не пришлось испытывать неловкость и тем более оправдываться взглядом за вчерашнее. Но все же мне удавалось подмечать, что он не забыл о разговоре, который состоялся, когда мы стояли в разных храмах. При этом я помнила главное – он попросил время. И мне этого было достаточно.
Наконец-то Джэй порадовал меня с утра. Он сказал, что ему позволили взять меня в помощники для его переезда в общину майя. В отдаленном окраинном районе, куда труднее проникает современная цивилизация, в общине проживают предки майя с традиционными для них нормами жизни. Наша экспедиция подходила к концу, и ему необходимо было перевести туда его имущество для ведения дальнейшей работы. Но тут же Джэй сильно расстроил меня. Когда вся наша экспедиция вернется в Англию, в отдельной общине ему предстоит прожить полгода. Там он планирует собрать материал о традициях и обычаях майя. Таким путем уже исследованы несколько общин майя.
В последние десятилетия многие ученые, особенно те, кто готовит диссертации, часто проживают в отдаленных общинах, где собирают сведения об уникальных обычаях и традициях. В результате чего появилось много книг, изобилующих подробностями, а собранные сведения оказались весьма полезными для восполнения пробелов в наших представлениях о погибшей цивилизации майя.
Меня же это не радовало. Вернее, за исследования майя я порадовалась, а из-за полугодичной поездки Джэя я очень расстроилась. Но тут мне ничего нельзя было поделать, и мы подъезжали со всем его имуществом к «его» общине.
До поездки в Мексику я ничего не знала о майя. Конечно, я о них слышала, но не более того. Меня увлекали другие, не менее интересные направления в археологии, коих очень много. Но волею судьбы мне суждено было с головой окунуться в наследие погибшей цивилизации майя. И теперь, подъезжая, я чувствовала, что в общине меня ожидают некоторые ответы на вопросы о том, что происходит, в том числе и непосредственно со мной.
В общине нам предстояло пробыть пару-тройку дней. Джэю необходимо было обустроиться и более близко познакомиться с общиной, чтобы затем со спокойной душой вернуться сюда на полгода, когда вся наша экспедиция на днях покинет этот прекрасный, утопающий в зелени, полуостров Юкатан.
Когда Джэй остановил машину, пикап обступили местные жители: мужчины, женщины, включая стариков и детей. Джэй вышел первым. К нему подошел индеец в годах, и они, мягко улыбаясь, поприветствовали Друг друга. Джэй заговорил с ним на испанском языке. После чего обратился ко мне, чтобы я вышла и он смог представить меня им. Я могла сказать точно, что у собравшихся радости поубавилось: они кого-то узнали во мне.
Джэй шепнул, обращаясь ко мне, чтобы никто не заметил:
– Это обычная реакция на появление в их стане нового человека.
Я же расценила их взгляды иначе. Мне казалось, они выражают и опаску, и в то же время почтение ко мне.
А вот Джэя встречали тепло и дружелюбно. Перед тем как приехать сюда с намерением поселиться на полгода, он побывал в селении не раз. Потому Джэю и, как я поняла, мне предложили поселиться в одном из жилищ на выбор. Но мы привезли с собой палатку и намеревались разбить ее, заполнив всем необходимым для дальнейшей работы Джея. В последующем, конечно, он мечтал проводить время непосредственно внутри семьи и оставаться на ночлег, но пока я находилась с ним, Джэй планировал обустроить место работы, а остальное – со временем. Из деликатности он пока ничего не объяснял, и мы последовали к предлагаемому жилью.
Отдаленная община «в труднодоступном месте» оказалась очень маленькой: пара десятков отдельных семей. Они расположились около большого колодца, где протекала жизнь. У них было два типа жилья, сильно различавшихся меж собой. Стены одного типа – плетневые, и кровлей тут служили пальмовые листья. А стены другого жилища сделаны из вертикально поставленных досок, и крышей являлась оцинкованная жесть.
Каждое строение возведено на невысокой платформе и… округлое по форме. На меня нахлынули воспоминания о круглом помещении развалин храма. Настроение испортилось, что никак, естественно, не вязалось с улыбкой на лице. Тревожные воспоминания усилились, когда мы зашли внутрь: в жилище отсутствовали окна. Пожалуй, более мне ничто внутри не напоминало о круглом пространстве разваленного храма. Пол состоял из утрамбованной земли и кое-где был покрыт слоем извести. Помещение, где живет вся семья, разделялось на две части: одна служила кухней, а другая – спальней. Что сразу бросилось в глаза, так это большой настил, служивший для хранения различных предметов или маисовых початков.
Для сна майя использовали кровать, сделанную из досок. На ней находилась циновка, а укрыться можно было одеялом-сарапе. Мебель дополнялась корзинами, деревянными ящиками, баулами для хранения одежды, парой небольших стульев, и еще плетенкой-чаролой, служащей для хранения продуктов и подвешенной к кровле. Ко всему прочему нам указали на большое корыто, где мы могли стирать белье.
