Вот только ныне мне это виделось иначе. А вершина знаний мира, воплощенная в этом городе, не являлась для меня полной, хотя процесс знаний в стенах колледжей неразрывно связан с духовностью.
Мы миновали жилые корпуса с оригинальной архитектурой. Последним на окраине города стоял могучий старый каштан в центре небольшого средневекового дворика. Он выглядел по-весеннему красиво и словно застолбил за собой границу Кембриджа в этом направлении.
Впервые за полгода я покидала город. За прошедшее время я полюбила его и уже не представляла возможным ежедневно не ощущать «привкус» старинной плесени. Он был приятен и вводил сознание в трепет при мысли, что тут сделано большинство громадных научных открытий, а жили и работали одни из самых великих ученых, начиная от Исаака Ньютона. Здесь придумали интегральное исчисление, открыли ДНК, нашли электрон и многое-многое другое, что сегодня определяет облик нашей цивилизации. Но если бы в этом присутствовала гармония развития, мне бы не пришлось стоять перед головоломкой обуздания Чувства Сгущенной Вражды. Без нее Взрослая Жизнь, наверное, никогда бы не искушала меня любовью к женатому человеку, и я просто нашла бы свое счастье с Джэем. Судьба подвела бы меня к нему, и никого бы иного он не встретил на своем пути. И уж тем более Взрослая Жизнь не поставила бы меня между очевидным выбором – жизнью и смертью – там, в погребальной камере, когда я искушалась желанием жить дальше.
За пределами города, после кладки бесформенных красных камней с высокими трубами каминов и узкими окнами из неровного стекла, начали простираться вечнозеленые поля с прудами, утками и цаплями.
По загородной дороге мы довольно быстро добрались до места. Джэй припарковал машину недалеко от Кэм, оставшееся расстояние мы преодолели пешком, как и прежде, не произнеся ни слова. Выйдя на узкую для двоих дорожку вдоль реки, мы не решались заговорить. Каждый из нас ждал. Мы робко разглядывали то диких гусей, плавающих в реке, то берег, пышущий нарциссами и какими-то еще полевыми цветами, которые проснулись к настоящему параду оттенков радуги после довольно долгой холодной, пасмурной и дождливой зимы.
– Я искал тебя. Мне сказали, что вы уехали в аэропорт и приедете очень поздно. Оставить для тебя записку о моем срочном отъезде тоже не представлялось возможным. Все произошло неожиданно, не так, как я планировал. Я знал, что меня отвезут в общину майя на следующий день, и планировал встретиться с тобой накануне отъезда. Но сложилось так, что я уехал именно вечером.
Джэй замолчал. Мы брели, ногами задевали свисавшие к дорожке цветы, и мне захотелось взять его за руку, вместо этого я едва смогла заговорить:
– Я переживала за тебя. Все, чему в общине майя мы стали свидетелями, живет во мне до сих пор. Это связано с тем, как ты сблизил те факты, допуская, что трагедия возможна по отношению к твоей жене.
– Там мне еще долго многое напоминало об этом. Особенно место захоронения под домом. А потом… стихло, что ли, – предположил он и пожал плечами.
– И ко мне? – вырвалось уже само собой естественное и долгожданное.
Джэй тут же остановился, прижал меня к себе и вопросил полушепотом:
– Боже, что Ты с нами делаешь?
Обнимая его за спину, мне хотелось как можно плотнее оказаться в его объятиях. Именно этого я так долго ждала, мечтая о первой встрече после долгой разлуки. Наконец-то я снова могла слышать стук его сердца, который ритмично отбивал чувства ко мне: все и без остатка.
У меня кольнуло в груди. Молниеносно прокатившаяся мысль заставила высвободиться из его объятий.
– Извини, Ануш, – растерялся Джэй; вместе с тем угадывалось, что ему непонятна моя смена в настроении.
– Джэй, я знаю, что именно сейчас это будет выглядеть как глупость с моей стороны, но я подумала о маленьком сердечке твоего малыша. И… – я старалась не плакать, но голос у меня задрожал. – И как нам быть, Джэй? Я не хочу этого и уже не смогу без тебя. Как я должна поступить? Где мне попросить совета? У кого?
Слезы сами покатились по щекам. Ничего во мне не изменилось. И только вопросы, терпеливо ожидавшие ответов, продолжали выстраиваться в очередь.
– Я глупая, да?
Мы смотрели в глаза Друг Другу, и я понимала по его взгляду, что ему не менее тяжело, чем мне.
По его виду стало понятно, что он не знает, как ему вести себя со мною, и я попросила:
– Можно, я к тебе снова прижмусь?
Он шагнул ко мне и нежно заключил в объятия. Так мы простояли довольно долго.
Кто смог бы осудить нас? В жизни есть моменты, отнесенные к исключительной Воле Господа, где судить – явное Его предназначение, а значит, сейчас и самые красноречивые слова обернутся глухонемым звуком для души.
* * *
Главное отличие Кембриджа от так называемых краснокирпичных университетов в Англии – это существующая система личных наставников, персонально прикрепленных к студенту. Такого рода знак английского характера, пополнивший историю культуры Британии, как нельзя лучше подошел ко мне. Мы с Джэем решили, что я тоже стану приверженцем индивидуальных занятий.
Конечно, он не вызвался делать это официально. Иначе это стоило бы мне целого состояния. Просто участники семинара воспринимали наше общение как мое желание продолжить углубленное познание цивилизации майя. Что было логично после нашей совместной экспедиции. Надо отметить, с этого самого момента я стала лидером в познаниях цивилизации майя среди сверстников. И только мы с Джэем знали о другом.
После обретения подобного «статуса» наших встреч, мы могли не обрекать себя на долгую разлуку и видеться хоть каждый день, что с удовольствием делали.
Между нами ничего не происходило в физическом плане. Абсолютно. Ровным счетом ничего. Мы не встречались тайно и не держались под столом за руки. Мы с достоинством ни на минуту не забывали о браке, но все же душой нам хотелось быть вместе.
Правда, иногда чувства брали свое, и мы готовы были сорваться на поцелуй, но в последнюю минуту разум возвышался над нами и наши стыдливые начинания не находили продолжения.
В отношениях наступал тот период, когда в жизни нам давалась возможность обрести новое лицо. Если угодно, то новый смысл. Судьба уготовила для нас жизненный этап, где рано или поздно, после всех без исключения сравнений, нам необходимо будет сделать вывод. Неизбежно он должен быть единственно правильным и в конечном итоге отражать нашу сущность.
Если в этой связи уместно упомянуть о человеческой личности, то неминуемо мне хочется сделать сравнение. Так как человек сотворен по образу и подобию Бога, то Он, как никто другой среди нас, способен понять глубину и неповторимость личности. А следовательно я могла надеяться на снисхождение с Его стороны в силу моего индивидуального, отдельно взятого случая. Восточная православная церковь воспевает о Господе Иисусе Христе, говоря: «Он сугуб естеством, но не ипостасью». Именно поэтому я рассчитывала, что Он скажет: «Виновна, но заслуживает снисхождения».
