Шейх помолчал, затем довольно сухо добавил:
– Как, разумеется, и должно быть после четырех лет пребывания в стенах университета.
– Я чрезвычайно рад знакомству с вами, мадемуазель! – горячо произнес Хеджаз. – Я слышал, как храбро вы вели себя в столь непростых для вас обстоятельствах, и восхищаюсь вами!
– Благодарю, месье.
Вита взглянула на шейха, затем подошла и села рядом с ним на диване. Она испытывала глубокое разочарование. Ну почему этот молодой человек приехал так некстати! Ей отчаянно хотелось остаться сейчас вдвоем с мужчиной, который разбудил ее сердце и который так много для нее значил.
Но она сама была гостьей шейха, а вернее – его пленницей, поэтому Вите не оставалось ничего другого, как смириться с ситуацией.
Вступить в разговор она не решилась, и ей пришлось просто молча сидеть и слушать беседу двух мужчин.
Через несколько минут после ее появления слуги начали приносить блюда, и хотя Вита не ощущала голода, она с удовольствием принялась за еду.
Девушка несколько восстановила силы, хотя испытывала сильную усталость, ведь у нее был длинный день, и помимо изнуряющей скачки по пустыне, ей пришлось пережить столько волнений!
Сегодня на обед вместо барашка была приготовлена газель. Ее мясо оказалось необыкновенно нежным и вкусным, даже вкуснее, чем то, что они ели вчера вечером.
Когда внесли большое деревянное блюдо с мясом, Хеджаз неожиданно рассмеялся.
– Я уже почти забыл, как едят руками, – сказал он. – Я думаю, мне стоит ввести новый обычай для наших людей: есть ножами и вилками. В конце концов, цивилизация – это не так уж и плохо.
– Что ж, можешь попробовать.
– И еще я буду очень скучать по французским винам, которые мне так пришлись по вкусу, – продолжал Хеджаз легкомысленным тоном.
– А вот это новшество я бы тебе вводить не советовал, – заметил шейх. – Так же, как и все то, что правоверные мусульмане никогда бы не одобрили.
– Поэтому я предчувствую, что мне многого будет не хватать.
– Нет совершенства в этом мире! – философски заметил шейх. – И, может быть, некоторые лишения, такие, как отсутствие вина, – это та цена, которую тебе придется заплатить за другие, возможно, гораздо большие удовольствия.
Он говорил с явным сарказмом в голосе, но Хеджаз только добродушно рассмеялся.
– Ты прекрасно знаешь, как я рад вернуться домой! – сказал он. – Здесь так много дел, которые я должен сделать, и так много людей, с которыми я должен увидеться.
Он взглянул на Виту.
– Ваша кузина, мадемуазель, достопочтенная Джейн Дигби, очень хорошо известна здесь, в Сирии. Ею восхищаются как одной из самых красивых и удивительных женщин.
– Вы встречали ее? – спросила Вита, первый раз за весь вечер нарушив молчание.
– Я только видел ее в Дамаске, где она блистала в роли светской дамы, – ответил он. – Но в пустыне она – настоящая амазонка. Бедуины буквально поклоняются ей.
Хеджаз снова повернулся к шейху.
– А что, Фарис эль-Мезид, этот король демонов, по-прежнему преследует прелестную Ситу? – спросил он.
– Полагаю, что да, – холодно ответил шейх.
– А кто он такой? – с любопытством спросила Вита.
– Шейх Фарис – это могущественный человек, ему принадлежат обширные земли, – охотно отвечал Хеджаз, словно не замечая неодобрительного взгляда шейха. – Он жаждал получить себе очаровательную жену шейха Меджула эль-Мезраба с того самого момента, как увидел ее на их свадьбе, и с тех пор неотступно преследует ее. Однажды ему даже удалось выкрасть ее, но с шейхом Меджулом шутки плохи.
– Он сделал себя посмешищем среди всех бедуинов, – презрительно заметил шейх.
– Кто осудит мужчину, если тот влюбился в такую красавицу, как Джейн Дигби! – воскликнул Хеджаз. И добавил, выразительно взглянув на Виту загоревшимся взглядом: – Или как ее кузина!
– Благодарю, месье, – сдержанно произнесла Вита.
Шейх нетерпеливо взмахнул рукой.
Взглянув на него из-под опущенных ресниц, Вита заметила выражение едва сдерживаемого гнева, полыхнувшего в его темных, до этого непроницаемых, глазах.
Так он ревнует!
И Вита сразу же почувствовала, как отозвалось трепетом ее тело на это явное доказательство того, что он к ней неравнодушен!
Тем временем Хеджаз поднялся с места со словами:
– А теперь позвольте мне откланяться. Я должен пойти к матери – она, наверное, заждалась меня.
– Уверен, она ждет тебя с нетерпением, – отвечал шейх.
– И скорее всего уже подготовила список невест для меня, – все тем же легкомысленным тоном продолжал молодой человек. – Боюсь, ей никогда не понять, что у меня могут быть на этот счет совсем иные планы.
При этих словах он вновь выразительно посмотрел на Виту, и девушка поняла без слов, что молодой человек имел в виду. Очевидно, его очаровали женщины, подобные тем, которых он встретил во Франции. Он считал их очень привлекательными и желанными, – возможно, более желанными, чем местных красавиц.
Эта мысль заставила ее подумать о Забле, которая, возможно, поджидала сейчас шейха, стоя в тени шатра.
Впервые в своей жизни Вита почувствовала острый укол ревности. Это оказалось очень больно. Забла была так хороша – с прекрасной изящной фигурой, грациозными движениями, пылающими очами. Едва ли с ней могла соперничать любая европейская красавица.
Внезапно Вита ощутила каким-то своим шестым чувством глубинную связь с этим суровым мужчиной, что сидел сейчас рядом с ней. Они были друг для друга чем-то особенным, и у нее не могло быть соперниц.
Девушка поняла, что это чувство единства с ним появилось в ней еще тогда, когда они скакали бок о бок, возвращаясь в лагерь из оазиса.
И все то время, пока она умывалась и переодевалась, оно распускалось в ней, разворачивалось, наполняя душу удивительным светом.
А сейчас оно вдруг полностью раскрылось, подобно драгоценному цветку невиданной красоты. Она ощущала себя так, будто ей вручили волшебный талисман ее любви.
Но теперь Вита вдруг испугалась!
Хеджаз начал прощаться. Молодой человек поклонился шейху, затем на французский манер склонился перед Витой и изящным жестом поднес ее руку к губам.
– Доброй ночи, мадемуазель. Надеюсь, завтра мы с вами увидимся.
– Доброй ночи, месье.
Он бросил на нее весьма красноречивый восхищенный взгляд и вышел из шатра, оставив шейха и Виту одних.
Девушка неуверенно посмотрела на сидящего рядом с ней мужчину, на его суровый, четко очерченный профиль. На какое-то мгновение в шатре повисло напряженное молчание.
