В тот ее двадцатый день рождения Миша решил закатить грандиозный прием, с танцами, фейерверками и гигантским тортом. Оля ждала этого праздника так, как, наверное, даже в детстве не ждала. Список гостей был обсужден с Мишей заранее. Оля сомневалась относительно одной кандидатуры – ее подруги Инны Клевцовой, с которой они вместе ходили в тренажерный зал. Оля знала, что у мужа Инны с Мишей возникли какие-то разногласия по бизнесу, и заранее спросила Мишу, удобно ли будет, в таком случае, пригласить Клевцовых на праздник. Миша, однако, уверил Олю, что это ее день и звать она может кого пожелает. А он, уж так и быть, найдет в себе силы держаться с Клевцовыми дружелюбно.
В то хмурое апрельское утро Оля порхала по дому, весело отдавая распоряжения прислуге. Забегала на кухню, осведомляясь, как идет подготовка к приему гостей, проверяла, расставлены ли по саду легкие столики и плетеные кресла. Выбирала нарядные костюмы, в которые вечером собиралась обрядить маленьких сыновей – забавных краснощеких мальчишек, только-только начинавших болтать.
Ближе к обеду она спустилась в гараж, хотела сама быстро съездить на базар, докупить редких азиатских фруктов для банкета.
Войдя в темное подземное помещение, она остановилась в удивлении: из-под капота ее машины (водила она тогда маленький «Мерседес» веселого ярко-желтого цвета; Миша долго смеялся, когда она выбрала именно этот автомобиль, и подкалывал жену, говоря, что она в детстве не наигралась в куклы) торчали черные ботинки Олега Кирпичникова, Мишиного начальника охраны.
– Что происходит? – спросила Оля.
Кирпич, кряхтя, выбрался из-под машины, начал было что-то говорить, но тут из глубины гаража Оле навстречу устремился Миша.
– Ты чего, именинница, собралась куда-то? – Он обнял ее за плечи, поцеловал в висок. – Не, Олькин, отложить придется. Видишь, игрушка твоя сломалась, я говорил, нужно нормальный «мерин» брать, а не эту конфетную коробочку.
– Что-то сломалось? – удивилась Оля. – Я вчера ездила, все нормально было.
– А ты у меня, Оленька, и автослесарем можешь, а? – хохотнул Миша. – Ну какая тебе разница, сломалось и сломалось. Вот Олег сейчас посмотрит, может, починит. А нет – так отгоним в сервис. А еще лучше, купим тебе новую. Пойдем, пойдем, нечего тебе тут бензином дышать.
Он увлек жену обратно в дом, и Оля вскоре забыла об этом небольшом происшествии.
Вечер удался на славу. Дом сиял огнями, гремел музыкой. В саду над кустами качались на ветру разноцветные фонарики. То и дело поднимались, соприкасались хрустальные бокалы, смеялись женщины, гудели мужчины. И Оля, тоненькая, изящная, светловолосая, в длинном серебряном платье с открытой спиной, была, конечно, королевой этого бала.
Пашка и Сашка, получив свою долю веселья и искреннего восхищения от приглашенных, были уже отправлены спать. Оля, оставив на время гостей, сама уложила их в детской, не забыв, несмотря на продолжающееся торжество, спеть сыновьям на ночь колыбельную и расцеловать перемазанные шоколадом щечки. А затем снова вернулась к гостям.
Ближе к полуночи к ней подошли Клевцовы – попрощаться.
– Ну что вы, так рано, – протянула Оля. – Сейчас будет фейерверк.
Но Клевцовы начали уверять, что им срочно нужно ехать, дома ждут дела. Инка, прощаясь, обняла Олю за плечи, шепнула:
– Миша твой – просто молодец, такой праздник для тебя устроил. Повезло тебе с мужем, дорогая!
И тут выяснилось, что машина Клевцовых была припаркована как-то неудачно, в глубине двора, и теперь оказалась запертой автомобилями других гостей. Нарушать всеобщее веселье, переставляя автомобили, не хотелось. Клевцов предложил вызвать такси. В этот момент на ступеньках показался Миша.
– Зачем такси? – радушно предложил он. – Возьмите Олину машину. Что, ваш шофер с ней не справится, что ли? Отвезет вас, а завтра пригонит тачку назад.
Клевцовы еще колебались, и Чернецкий пошутил:
– А если и разобьет ее часом, так я ему только спасибо скажу. Что, в конце концов, такое: жена Чернецкого в какой-то цыплячьей скорлупе гоняет. Позор!
Все засмеялись. Шофер Клевцовых вывел из гаража «Мерседес». Оля хотела спросить у Миши: как же так, ведь еще утром машина была сломана, но тот сжал горячей ладонью ее руку, шепнул:
– Какая ты красавица у меня, Олькин!
И она промолчала.
Желтый автомобиль, блеснув под фонарем блестящим боком, скрылся в темноте за воротами. И тут же где-то за домом тяжело забухала ракетная установка, и в небе разорвался первый залп фейерверка. Гости, гомоня, высыпали в сад. Расцветавшие в черноте весенней ночи разноцветные сверкающие купола отбрасывали на лица цветные блики. Змеились золотые нити, осыпались, мерцая серебром, звезды. От каждого залпа у Оли счастливо ухало сердце, и отчаянно хотелось верить, что в эту самую минуту она была счастливейшей женщиной на земле.
Один залп показался ей слишком уж громким. Сопровождался он к тому же металлическим скрежетом и грохотом. Оля обернулась на звук, дернула Мишу за руку:
– Там что-то случилось?
– Где? – повертел головой Миша. – Да брось, Олькин, показалось. Посмотри, как красиво!
Но Оля уже вырвалась от него, побежала в дом и, выбравшись на балкон своей спальни, увидела вдалеке на шоссе оранжевый столб пламени. Приглядевшись, она различила валявшиеся вокруг пожарища глянцево-желтые обломки. Ледяная волна ужаса окатила ее, перед глазами в бешеном темпе сменялись картины: смеющаяся Инка, ее напряженно косящийся на Мишу супруг, черные ноги Кирпича, торчавшие из-под капота Олиной машины. Она отчаянно закричала, но во дворе все еще любовались фейерверком и радостно пили за здоровье счастливой именинницы.
Миша потом развил бурную деятельность. Утверждал, что кто-то из гостей хотел убить его драгоценную супругу. Показательно уволил всех охранников, кроме Кирпича. Ольгу отказывался выпускать из дома. Грозил злоумышленнику египетскими казнями.
Ольга отрешенно наблюдала за ним и понимала, что теперь видит перед собой чужого человека. Этот лживый, двуличный, жестокий зверь не мог быть ее щедрым и заботливым мужем. Она попыталась спросить его о таинственной поломке в «Мерседесе», о том, почему он предложил гостям уехать именно на ее машине. Но Миша лишь крепко прижал ее к себе:
– Ш-ш-ш, ты устала, перенервничала, маленькая моя. Отдыхай! Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
Она поняла, что никогда не добьется от него правды. Что он всегда будет поступать так, как сочтет нужным и естественным, обращая на ее мнение не больше внимания, чем на капризы несмышленого ребенка. Ольге стало страшно, по-настоящему страшно, когда она наконец осознала, что за человека избрала себе в мужья. Но бежать было некуда: в спальне на третьем этаже сопели носами двое мальчишек, как две капли воды похожих на отца. И Оле оставалось лишь беззвучно рыдать, кусая в отчаянии подушку.
