Нет, не любил ни дня! Несмотря на вечные и гадкие намерения самой цели.
Джей Паркер обожает выглядеть этаким мальчиком-одуванчиком, чему немало способствуют светло-золотой цвет его шевелюры и ясный, как небо в разгар лета, взгляд. Добавим к этому рубашки, брюки, галстуки, платки, курточки, пиджачки и свитерки самых нежных расцветок – и получается образ, от которого невозможно отрешиться даже в страшном сне. Вернее, только в страшном сне он и может привидеться, наш компьютерный гений. И если бы только компьютерный!
Обращаться за помощью к Джею для меня – сродни визиту в клетку с очень голодным хищником. Пусть он большую часть времени, конечно, шутит, но я уверен: возможности, если таковая представится, не упустит. Иногда… Да, очень редко, в минуты, когда уверен в своей полнейшей безопасности и сохранении полной конфиденциальности мыслей, я думаю, что логичным и правильным было бы однажды уступить энтузиазму Паркера, чтобы заставить его ужаснуться полученным результатам. Но такой поступок требует максимального напряжения душевных и физических сил, к тому же парень может вдруг оказаться еще большим извращенцем, чем описан в персональном досье, и вот тогда мне точно придется худо. Намного хуже, чем сейчас.
На обеих фигурах – и сидящей за мониторами, и склонившейся над ней – были надеты одинаковые лабораторные халаты. Я уже собирался постучать по дверному косяку костяшками пальцев, чтобы ученые головы оторвались от своих исследований и сообщили мне, где искать коллегу, но тут вторая фигура, та, что стояла, наклонилась еще больше, чуть ли не ложась на первую, и раздался знакомый голосок, ласковый и томный:
– Майкл, вам непременно надо научиться быть более строгим…
Уши сидящего зарделись, а Джей, выпрямляясь, торжествующе закончил:
– С описанием переменных.
Уши побелели. Потом покраснели снова. Но, судя по тому, что лаборант не делал попыток покинуть поле проигранного сражения, вполне могло статься, что…
– Паркер, оставь ребенка в покое, хотя бы ненадолго. Потом догонишь, добьешь и растлишь.
Вот теперь он подхватился и выбежал, этот начинающий жрец храма науки. Со всех ног. А Джей недовольно засунул руки в карманы халата, поворачиваясь ко мне.
– Зачем явился ты, о вечный разрушитель моих надежд и мечтаний?
Трагическая мина с физиономией Паркера сочеталась отвратительно, но моего коллегу подобные мелочи не останавливали никогда.
– Ты пришел, громогласный и огненноокий, потрясая своим копьем и…
Тут Джей глубокомысленно остановил словоизвержение и констатировал, уже нормальным тоном:
– Нет, копья не захватил. Разве только складное?
Я закрыл дверь. Плотно-плотно, хотя в таком месте, как Коммцентр, глупо было надеяться на отсутствие более продвинутых способов пошпионить за соседями по этажу, чем подслушивание.
– И вообще, ты же на больничном. – Паркер тем временем продолжал поражать мое воображение перечислением очевидных фактов. – Должен лежать в теплой, уютной постельке, в обнимку с…
– Тот ненормальный, которого я действительно с большой охотой задушил бы в объятиях, все еще вне досягаемости. Кстати, ничего о нем не слышал по своим каналам?
– Глухо как в танке.
– Тебе это не кажется странным? – спросил я, усаживаясь на освободившийся стул и попутно созерцая кружево символов на экране монитора, очень похожее на узор из розочек.
– Скажи мне, что может выглядеть странным в сочетании с Морганом, и я первым буду голосовать за присуждение тебе Нобелевской премии. Только номинацию соответствующую надо ввести.
– Можешь смеяться, сколько влезет. А мне почему-то не смешно.
– Да ладно! – Джей взмахнул полами халата, как крыльями. – Ничего с твоим драгоценным напарником не случится. Он еще всех нас переживет, попомни мои слова!
– Всех похоронит, хочешь сказать?
– Как вариант, – расплылся в улыбке Паркер.
– Все, меньше слов, больше дела!
– Как давно я мечтал услышать это от тебя!
– Но-но, без рук!
– Мой господин предпочитает сегодня оральные утехи?
– Джей!
– Все, все! Умолкаю. Так зачем пришел-то, болезный ты наш?
– Мне надо попасть на второй канал.
Паркер изобразил растерянность. Вполне достоверно, кстати.
– Ты же знаешь, у меня только дядя на «ХоумТиВи», но если очень надо… тоже отличная стартовая площадка для будущей звезды экрана.
– Второй канал полиции! – Я уже готов был взять Джея за грудки и потрясти как грушу.
– А, понял. И что тебе понадобилось от Службы Внешнего Наблюдения?
– Вот она понадобилась.
Конечно, мои успехи в работе с «Лукрецией» – программой реконструирования внешнего облика по любым имеющимся данным, были весьма скромны, но полученное изображение казалось мне весьма похожим на лицо девочки, вернее, девушки, прочно обосновавшейся в моем сознании, а может быть, и в… Да, и там тоже.
Паркер удостоил лик моей мечты парой секунд дежурного осмотра, потом снова взглянул на меня.
– Она из пропавших?
– Нет, насколько я знаю.
– В розыске? – Джей продолжил задавать наводящие вопросы, усаживаясь за монитор.
– Нет. На виду, конечно, не мелькает постоянно, но и не прячется.
– Значит, просто наружка. – Пальцы Паркера замелькали над клавиатурой, как бабочки. – Сейчас посмотрим…
На все про все у нашего хакера ушло меньше минуты: посреди экрана возник снимок искомого объекта.
– А дальше?
– А что тебе еще надо?
– Как это – что? Пароли, адреса, явки, наконец! Они там хоть есть?
– Возможно, – осторожно сказал Джей.
– Проблемы?
– С этим объектом связан массив данных, довольно большой. Но, чтобы добраться до него, нужен пароль.
– Так чего же ты ждешь? С каких это пор стал таким нерешительным?
– Понимаешь… – Паркер куснул краешек воротника. – Защиту ставили не офицеры Службы Внешнего Наблюдения. Тут уровень повыше.
– Выше твоего? Не поверю!
– Да нет, я могу с ним справиться, вот только… Тут постклассическая схема: только две попытки.
– Почему не три?
– Потому что тогда вероятность угадывания больше! – фыркнул Джей. – Все, что я могу тебе сказать: пароль буквенный. Вполне возможно, что слово или фраза, имеющие значение, а не абракадабра.
Слово? В памяти всплыли листки, которыми был завален стол Барбары. Листки, исписанные словом…
Я настукал одним пальцем: «enfant». Паркер углубился в изучение символьных букашек на мониторе, потом, то ли с огорчением, то ли, наоборот, с облегчением, сообщил:
