Корабль — не астероид. Он гораздо спокойнее и тише. Он не вертится и почти не прыгает, так как волна маленькая.
Зато у корабля, в отличие от астероида, есть много разных минусов в виде надстроек, фальшбортов и палубного оборудования, которое очень желательно не снести. Это на космическую каменюку где хочешь, там и садись. А мне вот предстояло совместить центр флуггера с ведерком в центре свободной части палубы. И проделать это с минимальным допуском, потому как промахнуться нельзя. А садиться нужно ме-е-едленно, так как шасси запросто могли проломить палубу.
Вы бы смогли?
Я-то смог, но изматерился просто насквозь!
А горючего оставалось совсем немного, дай бог до орбиты дотянуть. Но справились совместными усилиями.
В стерильный трюм «Гусара» посыпались ящики с деликатесами.
Обратная дорога выдалась спокойной.
В точке рандеву меня подобрали «Хагены». Один из них вывалил за борт штангу дистанционной заправки и слил мне горючего. Заправка в космосе от флуггера по сравнению с той клоунадой, что я учинил на сейнере, была делом привычным. Штатным. Меня по крайней мере этому специально учили.
Полчаса лета до «Тьерра Фуэга» — и я дома.
Ну, почти дома. Надо еще сесть, но полетная палуба орбитальной станции рядом с палубой корабля на море — это место родное. Я туда хоть фрегат зарулю, не вопрос.
— «Гусар», борт полсотни семь, вас вижу, — сказал диспетчер. — Вызываю борт полсотни семь.
— Диспетчерская, здесь борт полсотни семь, — доложил я. — Есть связь. Двигатели в строю, остаток горючего — три тонны.
— Выходите на третий посадочный коридор. Третий посадочный коридор свободен.
«Гусар» заложила широкий вираж. Впереди гостеприимно мигали габаритные огни шлюзовых ворот. Я с чистым сердцем включил автопилот и дал команду на посадку.
— Есть связь с посадочными маяками. Дистанция три и пять. Захожу на посадку, — сообщил я для проформы.
— Шлюзовая готова, ждем вас на борту.
Маршевые дыхнули жаром последний раз на сегодня и угомонились. Автопилот сыграл мажорную гамму на дюзах тангажа и рыскания, приводя флуггер в посадочный створ.
«Андромеда» летела домой со скоростью двести метров в секунду. Передо мной вырастала огромная стена второго блока. Она заслоняла небо, перемигиваясь огнями, светя иллюминаторами, дружелюбно играя тенями антенн, радиаторных шайб и всего прочего космического антуража, знакомого, как ладонь.
А там, за гранью герметичных переборок, меня ждет обед, ненапряженная беседа с умницей Фурдиком, стопка текилы в компании Сантуша или Теса, если тот не на смене, койка и сон. И пусть мне приснится милое лицо Рошни Тервани…
Когда расстояние сократилось до километра, а блок два превратился из огромного в исполинский, я встрепенулся. Пора гасить скорость, что это автопилот разлихачился?!
— Эй! — сказал я.
— Нет зажигания на носовых дюзах, — сообщил парсер.
— Полсотни семь! — заорал диспетчер. — Ты что, заснул?! Тормози!
— Нечем!
— Тормози!!!
Сейчас я хорошо представляю, как заревела на палубе сирена, как вспыхнули табло «Угроза столкновения». Все забегали, заметались, и правильно, потому что пять секунд и… И все что угодно. С вероятностью одна вторая. Вплоть до разгерметизации.
Но тогда я ничего не представлял. Я занимался спасением собственной жизни и чужого флуггера.
Удар по кнопке, автопилот выключен. Нет зажигания на носовых дюзах, скорость гасить нечем. Космос потому что — не атмосфера, воздушные тормоза не помогут. Значит, скорость нужно увеличивать!
Я успел дать импульс на тангаж и задрать нос в небо. Когда до контакта оставалось метров десять, пламя маршевых двигателей вылизало обшивку станции — это «Гусар» с небольшой перегрузкой заложил петлю и пошел в космос.
— Фу, бля! — выдохнул я. Оказывается, все эти секунды я совсем не дышал, потому что некогда было дышать.
— Борт полсотни семь! Что это было? — вопрошали из диспетчерской.
— Чтоб я так знал, — ответил я и голос предательски дрожал. — Короче, докладываю. У меня не работают носовые дюзы. Последним маневром топливо выжжено в ноль. Остановиться самостоятельно не могу, так что ловите меня!
Меня поймали и отбуксировали на станцию.
Дома вместо обеда и текилы меня ждала суета. Я только что мог угробить флуггер, угробить себя, угробить груз, а заодно протаранить борт полетной палубы. Перспектива разгерметизации такого помещения в космосе попахивала не ЧП по причине халатности. Это попахивало диверсией.
— Пьер! — заорал я, едва ступив на палубу. — Это как понимать?!
Пьер был на месте и молча полез в кабину для первичного тестирования бортовых систем.
Пока техники выясняли, что случилось, явился наряд службы безопасности. Никаких объяснений. Меня взяли под локотки и конвоировали в карцер, как был, прямо в скафандре.
Из карцера я вышел через час с небольшим, когда совсем устал возмущаться и долбить в дверь кулаком, благо в летных перчатках это было не больно.
Конечно, я не сам вышел, меня вывели. Опять молча, без рассуждений. И ваш покорный слуга оказался в знакомом кабинете на одиннадцатом уровне, который был заблокирован для персонала. Над входом красовалась надпись «Hermandad».
В знакомом кабинете меня ждал капитан Вильямайора.
— Здравствуйте, Андрей! Опять вы попали в неприятности, — сказал он и улыбнулся так широко, будто ему доставили не злого пилота с красными глазами, а извещение о выигрыше в «Оборонлото».
— Что? — Я почти кричал. — Что вам от меня нужно?! Я чуть не… Черт, да что происходит?! Мне объяснят?! Я только что попал в аварию! Чуть не попал! А меня в карцер!
— Все в порядке… — начал «секуридад», но я его оборвал.
— Вы находите? В каком, маму вашу, порядке?! Ваши держиморды меня в карцер отволокли! Я даже раздеться не успел! В чем дело?!
— Вот в этом. — Капитан положил на стол некий предмет. — Да вы не стойте, присаживайтесь. Сержант, отпустите его, что за дикость, право слово! И можете быть свободным.
Сержант, козырнув, ушел. Я сел, что даже в легкой «Саламандре» не очень удобно, ведь летные скафандры рассчитаны на совсем иные кресла.
— Что это? — кивнул я на странную штуку.
— Это, друг мой, прерыватель. Кто-то установил прибор на сервомоторе перепускного клапана, который отводит импульс из камеры сгорания в носовые дюзы. Не помню специального термина…
— Тормозной дроссель, — подсказал я. — Не важно.
— Не важно, — легко согласился капитан. — Важно то, что прерыватель сработал на дистанции километра до «Тьерра Фуэга», полностью заблокировав э-э-э… сервомотор тормозного дросселя. Прибор одноразовый, в него встроена емкость с карборановой кислотой, после срабатывания он должен был самоликвидироваться. «Андромеда» неизбежно пострадала бы, и никто не обратил бы внимания на небольшую оплавленность в блоке клапанов. Авария. Несчастный случай по вине пилота или техников. Но ликвидатор не сработал. Так что мы имеем прерыватель и факт несомненной диверсии.
