Не то чтобы Салману дель Пино сильно хотелось выполнять гражданские обязанности. Просто воевать ему не хотелось еще сильнее. Тем более воевать с таким сильным, опасным и непредсказуемым врагом, как Конкордия.
Полковник Уховатов оказался давно генерал-майором и служил где-то на Марсе. Так что вторая полезная вещь не сработала, а точнее — сработала частично: он разговорился с нынешним комполка Меликовым. Да только тот, вот беда, не верил ни единому слову. И наотрез отказывался брать аналитическую бумажку.
— Да что мне с ней делать?! В сортир повесить?!
Оба сидели в кабинете комполка, прямо в части, которая располагалась в живописной дубраве возле города.
Салман грустно смотрел в окно, как на далеком танкодроме рота ПКО отрабатывала развертывание из походного в боевой порядок. Ну а Меликов втолковывал ему прописные истины.
— Ты пойми, мужик! Я не имею права беспокоить начальство и рассказывать о какой-то войне на основании мнения майора запаса, пусть и заслуженного. Тем более не имею права выходить на коменданта гарнизона с предложением о полном развертывании. Не! и! ме! ю!
— Ты все сказал, братишка? — Салман сумрачно уставился на собеседника.
Он знал, что этот взгляд настраивает на общение.
— Ну ты того, не кипятись. — Танкист выставил ладони над столом.
— Кипятится чайник. А я… я предупреждаю. Вот тебе, полковник, ребят не жалко, а?
— С чего вдруг?
— А с того, что сегодня 24 декабря. А всего через полторы-две недели на твои танки в боксах зайдет полк штурмовиков «Кара», который выжжет тут все начисто только потому, что ты не захотел меня послушать.
— Ну вот что я могу сделать? «Товарищ военный комендант! Майор запаса… как там тебя… имеет мнение, что на нас! нападут на Рождество! Отмените праздник и отбейте на Землю по правительственной X-связи: война начинается!» Какой же бред! Меня не только с должности… меня за такое в дурдом положено! Да и тебя заодно!
— Ты можешь. Ты многое можешь! Например, можешь мимо начальства поговорить с коллегами. Насчет повышения боеготовности. Скажем, устроить совместные учения. Я не знаю что еще… Главное — вывести личный состав и матчасть из расположения. Тут же все проутюжат! Первым делом! Главным калибром, ракетами, орбитальными бомбами, а потом и в упор, с флуггеров.
— Совместные учения?! Ты охренел? На совместные учения требуется разрешение с Земли!
— Так это если официальные общевойсковые учения! Пусть Махаонский истребительный, твой танковый и вся пехтура с артиллерией просто одновременно вместе решат потренироваться! Я бы хотел ошибиться! Но если вдруг я прав и клоны попрут — хоть не погибнете в казармах!
— Не пойму тебя, майор запаса! Ты-то чего жопу на британский флаг распускаешь? Тебе чего неймется?
— А что ты теряешь? А? Выгони танки покататься — тебе наверху только спасибо скажут за инициативу! Вот смотри дальше, обрисовываю перспективу. Если учения закончились, и никто на нас не напал, я подтаскиваю тебе ящик коньяка… Хорошо, три ящика!
Через пять дней танковый полк развернул походные колонны и ушел в поля, прихватив заодно внушительный запас продовольствия, боеприпасов и прочего. Вслед потянулись бэтээры пехоты, а Махаонский истребительный принялся скакать по запасным космодромам, периодически причесывая орбиту и землю по плану взаимодействия с «пешеходами войны».
Это не принесло победы, но многие из тех, кто жив, живы благодаря этим несанкционированным учениям.
Никто не знал, отчего кафе на бульваре Новаторов называется «Бастилия». Почему «кафе», кстати, тоже.
Двухэтажное здание, отличная и очень разнообразная кухня, неглупый дизайн — «ресторан» подошло бы больше. Однако уже два поколения горожан Кирты с удовольствием заходили в тихое просторное заведение под вывеской «Кафе Бастилия».
В тот день над далекой Землей в часовом поясе Пулковского меридиана куранты били полночь девятого января. Богобоязненные граждане Российской Директории, которые отстояли в храмах светлую Рождественскую службу, разговлялись, приходили в себя после долгого зимнего поста. Все прочие просто допивали и догуливали затянувшиеся каникулы.
То же и в Кирте, за исключением того, что местное время донесло стрелки только до 15.00 восьмого числа.
В «Бастилии» было по традиции тихо и не очень людно.
Компания молодых людей расположилась вокруг планшета, увлеченно внимая сетевому репортажу о чемпионате по армейскому троеборью в условиях переменной гравитации.
Прозрачная цилиндрическая клетка, локальный силовой эмулятор формирует притяжение от нуля до двух «g», и в любую секунду пол может превратиться в потолок. В ассортименте: борьба, шпаги, ножи. Очень увлекательное занятие!
Молодежь патриотично болела за махаонского чемпиона Иоахима Петровича Толочкова, болела тихо, не нарушая приличий. Возле окна, с видом на бульвар, елочки и летнюю террасу, приземлилась группа флотских с орбитальной крепости «Леонид Буркатов». Бармен за стойкой протирал стаканы, всем видом голосуя против иноязычного термина, в пользу названия «трактирщик».
Самый темный и романтичный угол оккупировал худой, невзрачный человек в обществе двух весьма симпатичных дам.
— Что же вы, Ричард, так неаккуратно? — вопрошала первая, черноволосая стройняшка в вязаном платье.
— Не надо, не надо «Ричарда», умоляю! Вы меня еще Ричардом Павловичем изругайте! Я не такой старый, честное слово! — Мужчина прижимал руку к фрачной груди, слегка наклоняясь вперед. Тогда становилась ясна суть вопроса — лицо его украшали два впечатляющих синяка полуторанедельной свежести. — Дик. Просто Дик.
— Дик, ты все равно поступил, как мальчишка! — продолжала вторая, чья ширина плеч и грудной клетки выдавали натурального махаонского антроподевианта о двух сердцах.
— Да-да! Бокс в таком возрасте — это неумно! — настаивала первая.
— Право! В жизни мужчины есть место подвигу. Я отставной военврач, возобновлять практику не горю желанием, а душа просит действия! Вот я и перестарался. Бывает! Не стоит вашего внимания. — И к бармену: — Любезный Михаил Иванович! Будьте ласковы еще кальвадосу! А вы, дамы, что будете?
Скуло-челюстные повреждения Ричарда Павловича навели беседу на самую горячую и одновременно неприятную тему всей Кирты: на Вурдалака.
— Я вообще не понимаю, зачем так броско именовать этого психа?! Ох уж эти журналисты! Носферату! Кровавый Граф! Обычный свихнувшийся отщепенец, так и надо говорить! — возмущалась первая.
— С чего ты, Маша, так переживаешь? Отщепенец убивает только мужчин…
— Василина! Сколько эгоизма! Это же наши мужчины! Хорошо, да, были два клона, но в нашем городе! И потом, с чего ты взяла, что маньяк он, а не она? То есть не женщина?
— Быть не может! — отрезала вторая. — Женщины на такое не способны!
