Она понимала, что всем своим поведением лишь усугубляет конфликт, но сделать с собой ничего не могла. Да и не хотела. Какого черта, действительно?
– Это ваше последнее слово?
– Знаете, лейтенант, вы мне надоели. Идите, проспитесь. И я, так и быть, обещаю, что не стану затаивать на вас обиду.
Ганс Шефер открыл было рот, чтобы высказаться, но не успел.
– Вызываю вас на дуэль, лейтенант, – сказал Лотар Нойманн так же громко и отчетливо. – Сегодня. Сейчас. За мной, как стороной оскорбленной, выбор оружия. Я выбираю шпаги.
После этих слов вокруг наступила уже настоящая тишина, в которой было слышно, как льется на палубу вино из бокала Белинды.
– Извольте, – Эрике показалось, что эти слова произнес за нее кто-то другой – холодный, безжалостный и расчетливый. – Я готова.
Дуэли в военном космическом флоте (и не только) Новой Германии были категорически запрещены. И тем не менее время от времени случались. Их возрождение произошло более двухсот лет назад, когда «Нибелунг» достиг системы Тау Кита, и перед колонистами остро встала задача не просто выжить, но сохранить истинно немецкий дух и саму немецкую расу. И здесь пришлось, с одной стороны, поступиться чистотой крови (без смешанных браков с аборигенами рассчитывать на возрождение и дальнейшее развитие не приходилось), а с другой – вернуть некоторые старые, уже забытые германские традиции, предназначенные именно для укрепления и воспитания духа. В том числе и дуэль. Собственно, ничего нового в разрешении извечного противоречия «запрещено, но честь и доблесть выше запретов» изобретено здесь не было. Драться на дуэли считалось вполне достойно и отнюдь не осуждалось товарищами по оружию. Хотя и не особо поощрялось. Однако при этом следовало соблюдать два неписаных правила.
Первое: стараться не доводить дуэль до смертельного исхода.
Второе: факт дуэли не должен никоим образом тревожить высокое начальство. И уж, конечно, становиться известным военной полиции.
Все логично. Деритесь, но так, чтобы мы об этом не знали, как бы говорило высокое начальство и полицейские чины. Потому что, если мы узнаем и не примем меры, то это уже будет нарушением порядка. А какой может быть Тысячелетний Рейх без железного арийского порядка? Никакого. Поэтому меры будут приняты, даже не сомневайтесь. И жесткость данных мер будет зависеть не только от повода для дуэли (чем пустячней повод, тем жестче меры), но и от исхода схватки. Убийство есть убийство, и оправдания ему быть не может, ибо дуэль – не война.
Но одно дело, когда за дуэльные шпаги и пистолеты хватаются двое мужчин, и несколько иное, когда один из дуэлянтов – женщина. Пусть и равная мужчине во всем остальном – профессии, негласном статусе и даже воинском звании. Хотя прецеденты, хоть и крайне редко, бывали.
Уговорить Эрику и Лотара отказаться от выяснения отношений на шпагах и помириться не удалось. Не получилось даже отложить дуэль до завтра. Хотя старались все. И особенно командиры эскадрилий, в которых служили Ланге и Нойманн – обер-лейтенант Ганс Шефер и гауптман Макс Крюгер. Вполне понятно: случись что серьезное или, не дай бог, непоправимое, и отвечать придется им тоже. Мало того, что участвовали в несанкционированной пьянке с подчиненными, так еще и не сумели удержать ее под контролем. Значит – что? Правильно. Пожалуйте в обычные пилоты, а эскадрильями пусть другие покомандуют. У нас, вообще-то, боевые действия на носу, а вы развели тут пьяный бардак и наплевательское отношение к закону.
Гауптман Макс Крюгер и вовсе чувствовал себя самым несчастным человеком во всем космофлоте вообще и на борту линкора «Эрих Хартманн» в частности. Потому как был здесь старшим по званию и долго сомневался, приходить ему на развеселое сборище или сачкануть, сославшись на неотложные дела. Не сачканул, подвела интуиция. И вот, пожалуйста, расплата не заставила себя ждать.
Впрочем, оба командира эскадрилий повели себя достойно. Убедившись, что доводы разума на Эрику и Лотара не действуют, они взяли на себя миссию секундантства на предстоящей дуэли. Причем, если Ганс Шефер согласился на это по настоятельной просьбе Эрики, то Крюгер вызвался добровольно. С одной стороны, чтобы теперь уже не упускать контроля, а с другой – охотников быть секундантом Лотара Нойманна больше не нашлось – видать, склочный характер лейтенанта не прибавлял ему популярности и на новом месте службы.
Владеть шпагой в среде военных космонавтов Новой Германии считалось в порядке вещей. Фехтование в начальных объемах преподавали в училище (из тех же соображений поддержания в курсантах тевтонского духа), а многие и специально им занимались. Что же касается Эрики, то умение фехтовать передавалось в семье фон Ланге из поколения в поколение, и первый раз она взяла в руки рапиру (а затем и шпагу, и эспадрон) примерно в то же время, когда научилась читать – лет в пять. Сначала ее учил отец, а после его гибели – дед, бывший в свое время первым шпажистом Нового Мюнхена. В училище она пришла уже сложившимся и умелым бойцом и неоднократно побеждала в соревнованиях парней-курсантов, которые были и выше ее ростом, и сильнее физически.
И был однажды случай, сразу после окончания училища, когда ей пришлось употребить спортивный эспадрон в качестве оружия.
Она возвращалась поздним вечером с соревнований, эспадрон был в специальной сумке. Так получилось, что шла пешком, одна, и решила срезать путь через окраинные кварталы Нового Майнца, где большей частью обитали малообразованные «низкие» и те немногие немцы, которые по разным причинам опустились на социальное дно. Видимо, в любом городе, который создает человек, есть такие кварталы – источник вечной головной боли полиции.
Эрика ходила здесь и раньше и никогда не имела никаких проблем. В первую голову потому, что любое преступление «низких» против настоящих людей каралось самым безжалостным образом. А во вторую, у девушки от природы была высокая степень психозащиты. Она знала, что с ней здесь ничего плохого не может случиться, и просто шла через неблагополучный район твердым шагом абсолютно уверенного в себе человека.
Оно бы и в тот раз все обошлось, но на плохо освещенном углу, в каком-то замусоренном проулке между домами Эрика столкнулась с наглым и прямым насилием. Трое широкоплечих парней-«низких», от которых на несколько метров разило застарелым потом и дешевым алкоголем, срывали одежду с девушки, одного с ними племени. Девушка молча и яростно отбивалась, но уже было ясно, что сопротивление вряд ли ей поможет.
Эрика и сама потом не могла понять, почему она не прошла мимо (разборки «низких» – это разборки «низких», и настоящему человеку вмешиваться нет никакого резона).
– Эй! – окликнула она троицу и остановилась. – А ну-ка, немедленно прекратили!
Все трое, не выпуская из рук уже почти обнаженную жертву, повернули головы. Видимо, света неяркого фонаря, расположенного неподалеку, хватило, чтобы они поняли, кто перед ними.
– Шли бы вы своей дорогой, госпожа, – проговорил-пролаял тот, что был выше ростом – скорее всего вожак. – Это наше дело, ненастоящих людей.
