— Вылез из транспортера и сам в док поперся! — Радист заржал, покачиваясь на нетвердых ногах. Он распространял вокруг себя химическую вонь.
— Ты его обыскал? — почти беззвучно спросил Контролер. Радист смотрел на него, соображая. Наконец кивнул и тут же потерял равновесие, замахал руками, чтобы удержаться на ногах. Контролер усмехнулся.
— Что ж ты, Профессор, со всякой машинной смазкой связываешься? — брезгливо посмотрел он на Бой-Бабу. — Что ты тут делал? — Контролер сделал шаг к лаборанту. — Что она тебе наговорила?
— Пожалуйста, не надо, — быстро проговорил лаборант. — Они не знают. Они ни при чем. Это я сам…
Он замолчал. Виновато посмотрел на Бой-Бабу.
— Я думал, что вы опять… как в прошлый раз… без нас улетите. И я… за вами… Простите.
— Да чего уж, — мрачно сказала Бой-Баба, вспомнив подозрительно раскрывшийся на ходу багажник. Потом она покосилась на дисплей часов. Прошло четыре минуты.
* * *
Внутри Троянца потемнело.
Оставшиеся поселенцы — два десятка человек — съежились все вместе на полу, согревая друг друга остатками собственного тепла. Кратковременный прилив сил, когда Бой-Баба села за пульт управления носителем, сменился безотчетным страхом. Поселенцы переглядывались, держась за руки и набрасывая дырявые вязаные тряпки на спины ослабевших друзей. Невдалеке лежало тело Мойры, накрытое ее изношенным одеялом.
Затем, еле ощутимо поначалу, Троянца начало трясти. Нарастал гул. Подстеленные тряпки заелозили по полу, задребезжали составленные вместе ржавые, во вмятинах, кружки с недопитой мутной жидкостью. Носитель начал крениться на одну сторону, потом на другую, раскачиваясь все сильнее и сильнее. Людей подкидывало на полу, а они хватались за других, мешая им встать на ноги, и озирались по сторонам.
Высокий стрельчатый купол изогнулся и расширился, тонкие перепонки лопались с тихим, испускающим дымку спор хлопком. Образовавшиеся трещины тут же затягивались стекловидной, вытекающей наружу из самих стен массой. И потолок опускался все ниже, расширяясь и лопаясь, багровый и источающий древнюю, пульсирующую, неживую кровь.
Кто-то тоненько завизжал — не понять, женщина или мужчина. Голоса запричитали, заохали — и замолкли. В полной тишине, раскачиваясь и обдирая не успевшие податься в сторону стены, им на головы опускался тяжелый купол.
— Кончилось его терпение, — прошамкал лысый старикашка, не сводя глаз с истекающего слизью, разодранного купола. — Сколько можно свиней вроде нас держать да обслуживать…
Никто не ответил. Люди легли на пол, прикрыли головы руками и сумками и ждали, зажмурившись, ощущая теплое дыхание выделяемых спор в метре от пола, морщась, когда капли слизи с мускусным запахом падали на голые шеи. Сил двигаться ни у кого не осталось — или это пол, покачиваясь, убаюкивал их, чтоб не так страшна была смертная мука?
Тихо шуршали перепонки, сжимая купол вокруг распластавшейся на полу группы поселенцев, заключая их в слюдянистый, быстро затвердевающий кокон.
* * *
— Уведите его, — бросив быстрый взгляд на Живых с Бой-Бабой, Контролер отвернулся от лаборанта. Не отводя излучателя с фигуры Бой-Бабы, волосатый коротышка шагнул вперед, потянулся схватить, но лаборант уклонился и быстро сказал:
— Контролер, подожди. У меня есть для тебя кой-чего.
Он полез было в карман, и коротышка схватил его за руку. Ствол излучателя в его руке дернулся вверх. Бой-Баба напряглась.
— Контролер, ты чего! — закричал обиженно лаборант. — Радист же меня обыскивал уже! Он тебе сам сказал! Смотри, что покажу!
Контролер сделал знак коротышке, и тот, недоверчиво покачав головой, шагнул в сторону, ткнув Бой-Бабе излучателем под ребра.
Лаборант возился в кармане, наконец вывернул его подкладкой наружу. На пол посыпались какие-то пожелтевшие мятые бумажки, чипы электронных билетов метро, смешанные с пылью хлебные крошки. Профессор нагнулся, продолжая говорить, рассматривая бумажки, выбирая нужную.
— Ты меня не зря тогда запер, Контролер. Я тебе по гроб жизни буду благодарен, — шептал он, задыхаясь.
— Недолго же протянет твоя благодарность, — поджал улыбчивые губы Контролер. — Ну, что там у тебя?
Лаборант уже нашел какую-то бумажку и разворачивал ее окостеневшими от страха пальцами, а она все не разворачивалась…
— Вот, — шептал он и тыкал сложенную бумажку под нос Контролеру, — вот она, моя формула! Ты представляешь, какие это деньги? Да возьми в руки, посмотри! Мне много не надо, я на десять процентов согласен…
Контролер усмехнулся, качая головой. Двумя пальцами взял смятую, в заломах бумажку, брезгливо понюхал и начал разворачивать. Из бумажки на пол сыпались набившиеся в нее грязные крошки. Длинноволосый коротышка, не сводя излучателя с Бой-Бабы, вытянул шею, вглядываясь, что там.
Астронавтка изготовилась, напрягла мышцы, бросила быстрый взгляд на обессилевшего Живых.
— Какого черта ты тут… — Контролер, с бумажкой в вытянутой руке, повернулся к лаборанту. Тот вытянул из выпотрошенного кармана руку и ударил главаря в грудь. Тот пошатнулся, схватился за пораженное место и захрипел.
Волосатый вздернул излучатель, и разряд вжикнул по воздуху, объяв тело лаборанта голубым свечением. Профессор издал звук, похожий на тот, с каким лопается под струей кипятка стакан, и упал, извиваясь.
Как большая металлическая кошка, Бой-Баба прыгнула волосатому на спину и вырвала излучатель. Коротышка взвыл, колени его подломились под тяжестью стали, он повалился вперед, стукнулся лбом об пол и затих.
Держа входной люк на прицеле, Бой-Баба бросила взгляд на распластавшегося на полу Контролера. В груди его поблескивала рукоятка обсидианового скальпеля.
Оклемавшийся немного Живых на четвереньках подполз к лаборанту.
— Вот гадство-то… — голубая дымка разряда все еще потряхивала тело. Глаза лаборанта были открыты. На белках вылезших из орбит глаз и на ногтях раскинутых рук застыли темно-багровые зигзаги молний.
Радиста скрутили походя, по дороге: он сдался с дурацким смехом, никого и ничего не узнавая вокруг. Врубили фары транспортера. Бой-Баба впилась глазом в дисплей часов. Сорок минут.
— Не успеем.
* * *
Они уже издалека заметили, что с Троянцем не все ладно. Корабль изменил очертания. Вместо взметнувшегося в небо километрового гребешка над самыми скалами распростерся черный студенистый купол. Сжавшись, он, казалось, поглощал самый свет, чтобы сквозь известные одному ему коридоры пространства выплюнуть его в другую, мертвую вселенную. На тот свет выплюнуть, подумала Бой-Баба. Как знак смерти, Троянец свернулся черной кляксой на камнях, и было ясно, что он уже никуда не полетит.
Взрыв прогремел, когда транспортер переваливал через последнюю гряду, за сотню метров до начала бетонки. Он сотряс ледник под гусеницами, и транспортер подпрыгнул, как на трамплине, тяжело перевернулся в воздухе и, ударившись об землю одной гусеницей, покачался на ней и повалился на бок.
