— Могу. Но я не полечу, потому что не хочу улетать отсюда.
* * *
Ночью мышиное море вновь разлилось по равнине. Маленькие серые тельца полностью закрыли экраны обзора, и «Гордый» ослеп. Микрофоны доносили непрекращающееся шуршание, попискивание, скрежет, топот маленьких лапок.
— Мне это действует на нервы, — психовал Денисов. — У нас достаточно энергии, чтобы выжечь карантинную полосу вокруг корабля.
— Зачем? Через минуту здесь будут новые мыши. Успокойся.
— Успокоиться? Ты хочешь, чтобы я успокоился? Почему я должен успокаиваться? Успокоиться и тихо умереть? Нет, я буду драться за себя!
— Мыши не виноваты.
— А мне плевать. Я не хочу, чтобы они действовали мне на нервы каждую ночь. Я буду уничтожать их, даже если это бесполезно! Я не собираюсь превращаться в большого беззащитного грызуна. Хочу быть самим собой! Ты это понимаешь?
— Понимаю, — Йец взяла в руки его ладонь. — Я хочу сохранить себя так же сильно, как и ты. Но совершать глупости — это не выход. Мы не должны позволить себе потерять разум. Ты читал Паскаля?
— Кто это такой? — спросил Денисов. — Человек, который написал первый язык программирования?
— Это ваш древний мыслитель. Он назвал человека тростником, который способен мыслить. И добавил, что наше достоинство в том, что мы способны мыслить. Давай не терять нашего достоинства. И превращаться в немыслящий тростник. Поцелуй меня, но только один раз. А теперь мы должны сосредоточиться и заставить себя думать. Пока еще мы можем думать. Мы должны использовать последнюю возможность…
Он поцеловал ее. Несколько минут было тихо, лишь бесконечные живые волны били в стены корабля.
— Неплохо, хотя могло быть лучше. Дело в тебе или во мне, не знаю, — сказала Йец. — А теперь ответь мне, можно ли заставить «Гордый» взлететь?
— Нет. Центральный компьютер контролирует все приборы. Самое большее, что мы могли бы сделать, это отключить его. Но в этом случае «Гордый» превратился бы в груду мертвого металла. И я бы не согласился отключить его ни в коем случае.
— Понимаю.
— Это уже не просто центральный компьютер. Он жив, и он имеет право на жизнь. Такое же право, какое имеем мы. Отключить его было бы убийством. И… Я знаю, что бы я стал делать на его месте. Я бы первым делом предусмотрел такую возможность. Не дал бы себя отключить. Например, долбанул бы током каждого, кто попытается.
— Это точно. Тогда что?
— Ничего, — ответил Денисов. — С этим мы ничего не сможем поделать. Нужно придумать что-то другое.
— Что?
— Не знаю. Капитан уже вот-вот превратится в овощ. Скоро то же самое случится с нами.
— Интересно, почему это случилось с ним, а не с нами? — задумалась Йец. — Почему мы до сих пор держимся? В чем разница между его эволюцией и нашей? Помнишь, что сказал корабль? Эволюция — это приспособление.
— Ну и что из этого?
— Как что? Это значит, что каждый организм приспосабливается к тем условиям, в которых он живет.
— Но мы все живем в одинаковых условиях, — не понял Денисов.
— Нет! В том-то и дело, что нет! Нам с самого начала нужно было думать, добывать пищу, исследовать планету, справляться с трудностями. Чтобы выжить, нам нужно было думать. Поэтому приспособительная эволюция не должна была выключить наш разум. Скажем спасибо роботу, который не давал нам расслабиться.
— Объясни.
— Представь себе туристов, которые высаживаются на мирной спокойной планете. Они расслабляются и начинают отдыхать — и эволюция сразу гасит их разум. Но робот Бойда заставлял нас думать изо всех сил, заставлял искать выход. А Капитан с первой минуты был на положении пациента. Ему не нужно было ни думать, ни действовать! Его тело и мозг приспособились к бездействию. Его разум отключился, а тело стало слабым. Эволюция, ускоренная в миллиарды раз, сделала то, что и должна была сделать. Он превращается в идиота. Но мы можем его спасти!
— То есть его нужно заставить думать?
— Вот именно! Изобрести что-то такое, что бы опять включило его мозг. Например, кормить его только в том случае, если он решит определенную интеллектуальную задачу. Мы восстановим его разум.
— Не только восстановим, — подхватил Денисов, — но и при правильном подходе мы сможем превратить его в гения. Проклятая планета! Я вот что думаю: почему мы до сих пор не дали ей имени?
— Кажется, я знаю ответ на этот вопрос. Если это только можно назвать ответом. Когда я жила на Тибере, я была еще очень маленькой. Мама часто рассказывала мне сказки. Наши сказки совсем не похожи на земные. Я уже плохо их помню. Но кое-что сохранилось. Сказка о безымянной планете. Планета, у которой не просто не было имени, это была такая планета, которую никто не мог назвать. Давным-давно на ней жили могучие и разумные существа. И вот им захотелось стать еще умнее и еще сильнее. Тогда они придумали, как ускорить собственное развитие. Они превратили свою планету в один громадный ускоритель и ускорили самих себя.
— И что было дальше?
— Не помню точно. И потом это всего лишь сказка. Кажется, ускоритель заработал, но они получили совсем не тот результат, который хотели получить. Они изменились так быстро и так сильно, что сразу же потеряли свой привычный вид, перестали видеть друг друга и понимать друг друга, потом они стали богами, потом превзошли богов настолько, что для них уже не было места в этой Вселенной. Они ушли туда, куда мы никогда не сможем проникнуть. Но они не хотели этого. Они просто не успели остановиться. Цепная реакция, как при взрыве бомбы. Эволюционная бомба взорвалась и оставила радиоактивную эволюционную воронку. Эта воронка и есть безымянная планета.
— Но почему ей нельзя придумать имя?
— Так захотели те существа, которые когда-то жили здесь. Мы не поймем, для чего они так сделали. Возможно, имя планеты было каким-то ключом, кодом, который включает или выключает ускоритель. Они унесли эту тайну с собой.
— Если ты права, то я не смогу дать этой планете имя, даже если захочу? — не унимался Денисов. — Это легко проверить. Я хочу назвать ее… Например…
— Ну?
— Знаешь, не получается. Что-то вертится в голове, но не могу ничего подходящего выбрать. Не могу.
* * *
Когда наступило утро, все поняли, что ночью на равнине были не только мыши. Трава была вытоптана лапами крупных и тяжелых существ. Следов осталось так много, что местами травы не было вовсе, а грунт превратился в месиво.
— Это были мои друзья, — сказал «Гордый». — Они приходили поговорить со мной.
— О чем вы говорили? — спросила Йец. — Поделись, если это, конечно, не тайна.
— Мы говорили о своем. Они удивлялись, что дело идет так медленно. Я сказал, что вы настроены мешать мне, но ведете себя спокойно. Они согласились подождать еще немного. Они настаивают на том, чтобы вы перестали сопротивляться. Вы представляете для них угрозу.
