39
После проведения замеров радиации оказалось, что ущерб не так уж велик.
Нейтронное и все остальные излучения были почти полностью поглощены толстым забором. Смертоносная радиация ушла в воздух. А счетчик в домике Пши был сломан уже четыре года.
Добыть объект сегодня же, как обещал подполковник Епинцев, не удалось.
Слишком высок был уровень радиации во дворике. Зато на следующий день радиация лишь в четверо превышала норму. Спецбригада обследовала место происшествия и обнаружила бункер, прекрасно защищенный от всего, и от литиевого взрыва в том числе. Дверь в бункер удалось открыть, хотя и не без труда. В бункере оказался объект, без рубашки, и симпатичного вида девица, одетая только в рубашку с чужого плеча. Объект и девица увлеченно беседовали на столь отвлеченные темы, что Епинцев усомнился в своем здравом рассудке.
– Это кто? – спросил он.
– Ксюша, дальняя родственница потерпевшего.
– И чем вы тут занимаетесь? – спросил Епинцев, хотя и так было понятно, кто чем занимается.
– Увы, не этим, – ответил Коре. – Дело принципа. Нас просто заперли здесь и два дня не выпускали. Ксюше было холодно и я дал ей свою рубашку. Мне самому не холодно, я ведь не живой. Большое спасибо за освобождение.
Восемь снайперов целились в разные, заранее выбранные точки тела объекта.
– Медленно подняться, руки за голову! – приказал Епинцев. – Прибор для перемещения отбросить!
– Да ну вас, – ответил Коре, – прибор я не отдам, не дождетесь. Я ухожу.
И он повернул ключик.
Ничего не произошло. Прибор отказал снова. Даже не извинился и не объяснил причины отказа, как в первый раз.
– Я сказал, отбросить!
– Он все равно сломан, – ответил Коре и бросил прибор.
По дороге в участок (а участок, как помните, был двухэтажным зданием, второй этаж выкрашен суриком, внутри панели из настоящего дерева, на входе дежурный следит за пропусками – участок обслуживал еще восемь поселков, подобных Зыковке, да еще занимался взыманием штрафов на дорогах); так вот, по дороге в участок господин Епинцев вертел на все лады слова человека о том, что ему не холодно, потому что он мертв. Что-то в этом не сходилось. На бумаге (особенно на бумаге приказа) все выглядело гладко: есть призрак, изыскать средства и призрак уничтожить, отобрать прибор.
На самом деле господин подполковник никогда не сталкивался с призраками и ему было страшно. До этого момента он просмотрел единственную видеозапись, на которой призрак бьет себя ножом, и просмотрел ее не меньше восьмидесяти раз – все пытался найти ниточку. В реальности призрак был совсем не похож на человека посыпанного пудрой – и от этого-то и казался страшным. Впрочем в кобуре у подполковника был пистолет, а в пистолете трижды заговоренные пули. Одна из таких пуль достоверно нанесла призраку телесное провреждение.
Он привел объект в кабинет и начал допрос.
– Имя?
– Арей.
– Фамилия?
– Вирский.
– Возраст?
– Тридцать два.
– Прописка?
– В данный момент не имею.
– Национальность, партийная принадлежность?
– Русский, беспартийный.
– Род занятий?
– Безработный.
– Послушайте, что это вы отвечаете мне так, как будто вы живой человек?
Никакого Арея Вирского в природе не существует. Есть только бесплотный дух, который с неизвестными целями проник сюда, приняв его обличье.
– Тогда зачем вы спрашиваете?
– Должен заполнить анкету. С ками целями прибыли в Ыковку?
– Здесь моя дача.
– Дача не ваша, а государственная, так как доказана ваша смерть.
– Моя смерть не может быть доказана, поскольку я сижу здесь. Мою личность вы должны опознать по отпечаткам пальцев и как можно скорее восстановить в правах.
– Ладно, – подполковник откинулся на зеленом стуле, – мы же оба с вами понимаем, что никакая медицинская экспертиза не признает вас живым. А если вы не живы, то и прав у вас никаких нет.
– Тогда я возьму свои права силой.
– Вот здесь, – подполковник похлопал по кобуре, – лежит вещь, пред которой вся ваша сила бесполезна. Вокруг участка расставленны люди, которые наверняка не промахнутся. Вас уже однажды ранили.
– Тогда почему мы разговариваем?
– Я хочу узнать…
– Как там на том свете?
– Да.
– Там жутко. Там так жутко, что никакие земные сказочки про преисподнюю с чертями и горячими сковородками не приближаются и к одному проценту настоящей жути.
– А если это вранье?
– Через два дня вы убедитесь в этом сами.
– Как так? – не понял господин подполковник.
– А вот так: только что я вас проклял, сказав, что через два дня вы умрете.
Мои проклятия сбываются в точности. Помните милиционера хромого Жору? У него был диктофон. Если вам нетрудно, включите запись.
Господин подполковник вспомнил. Он вспомнил и что-то обрушилось у него в груди. Неужели я так любил эту проклятую жизнь? – подумал он. – И почему же мне не хочется, так не хочется с ней расставаться теперь? Я ведь не боялся ни пуль, ни интриг. Я ведь даже пытался однажды застрелиться, когда меня несправедливо собирались лишить очередного звания. Этого требовала честь мундира. И вот теперь плевать мне на честь мундира, мне просто, до ужаса просто не хочется умирать.
Он вставил кассету и перекрутил пленку к концу разговора. Он помнил те фразы, которые убили хромого Жору. Магнитофон начал:
– Тогда о чем же мы говорим? (голос объекта)
– Я предлагаю вам условия: вы выдаете нам тот предмет, который позволил вам проникнуть в мир живых, а мы сохраняем вам жизнь. (голос Жоры)
– Мне нельзя сохранить жизнь, я мертв. (голос объекта)
А тот предмет вы никогда не получите. Если захочу, я вас всех здесь испепелю, даже не выходя из комнаты.
– Это блеф.
– А ты не боишься меня?
– Нет.
– Тогда я тебя проклинаю. Желаю тебе заснуть вечным сном.
И чем раньше, тем лучше. (голос объекта)
И в ту же ночь Жора заснул и не проснулся.
– Сколько, вы сказали, мне осталось жить? – тихо поинтересовался Епинцев, глядя в сторону и вниз – туда, где недавно прошествовал наглый таракан, любознательно шевеливший усикими.
– Тридцать шесть часов.
– И вы действительно можете все испепелить, не выходя из комнаты?
