Хлопушка молчала. Зонтик включил связь.
– Это Коре?
– Это я, – сказал Зонтик. – Нет никакого Коре. Приказываю сдаться без всяких условий.
Он еще раз выстрелил по скале, для подтверждения своих слов. В скале образовалась трещина. Несколько таких выстрелов – и Хлопушка свалится в море.
– Мы не ведем переговоров с техническими утройствами, – ответили в корабля.
– А я тебе башку снесу, – сказал Зонтик и выругался.
Это было в духе его бывшего хозяина.
– Приказываю вернуться и стать в ангар! – наивно передала Хлопушка.
– Ты мне поговори еще! Я сейчас продолбаю камень и утоплю тебя. А взлететь у тебя не выйдет.
– Да, никак не выйдет, – сказал Икемура, – мы же не можем снять экран.
– А что он нам сделает?
– Для начала сбросит в море.
– Ну и что? Мы же не утонем. Наша жестянка и не такое выдержит.
– Если жестянка падает с высоты в пятьсот метров, то все, кто был внутри жестянки, разбиваются, разве не так?
Все заполчали. За окном трепыхались синие молнии.
– Тогда есть один выход, – сказал Икемура, – абсолютное оружие, реликтовый меч.
Он снова стал передавать.
– Вы там, ублюдки! – возмущался Зонтик, – че замолчали? Я буду стрелять каждую минуту!
– Тогда мы используем реликтовый меч, – передал Икемура. – После первого же твоего выстрела в сторону корабля.
Зонтик отвернулся и выпустил в небо огненный веер ракет. Реликтовый меч – это серьезно. Но я все равно их достану. Он взлетел в тучи и начал кружиться волчком. Потом прыгнул на город и закопался в руинах десятка высоких зданий.
Были высокими – а теперь их нет. Кто так строит дома – из одного стекла и стали? – даже ломать неинтересно.
Он выполз из камней и вьехал в парк, приминая деревья. Похоже, что Хлопушка так просто не подчинится. Придется подождать. Придется пожить немного здесь.
Этот парк – подходящее место. Здесь тихо и темно. А это что такое?
Он притаился и стал смотреть.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
РЕЛИКТОВЫЙ МЕЧ
16
Гроза так и не разродилась дождем. Она прошла вдоль берега, ушла в сторону высоких гор и там уснула. Облака застряли где-то у снежных вершин и были видны до сих пор. Несмотря на обьявленный траур, настроение было светлым – так, будто все страшное уже перестало существовать, не могло сосуществовать с плотным сиянием этого солнечного утра.
С утра прибор опасности показывал ноль, бешеного Зонтика нигде поблизости не было. Орвелл решил пройтись к берегу, берег был невидим за скалами и казался близким. Он вышел, отошел в сторону невысокого леска. Здешние деревья были похожи на маленькие скрюченные сосны. Каждая веточка была изогнута на конце так, будто дерево собиралось выпустить когти. Кора облазила со стволов широкими полупрозрачными лоскутами. Пахло смолой и травами. Он стоял между редкими деревьями и смотрел, как Хлопушка сняла экран (она действительно хлопнула при этом, чтобы оправдать свое имя) поднялась, и перелетела в более безопасное место. Недалеко, но дальше от берега. Скала действительна очень попорчена, Зонтик уж постарался.
Все будет в порядке, – подумал он, – все будет в полном порядке. Если не учитывать того, что уже было.
Он сел на траву. Здесь слишком хорошо. Действительно, планета напоминает обретенный рай.
Из корабля кто-то вышел. Женская фигурка. На Хлопушке было три женщины:
Евгения, Джулия и Кристи. Двое из них имели свое собственное, очень важное и очень различное, отношение к медицине. Но это не означало, что уни умели лечить – лечением занимался Дядя Дэн. Евгения была невысокая, плотная, веселая.
Веселая «про себя», а не для всех. Она стриглась налысо и любила спать в стереошлеме. Она любила абстракную музыку и спорт – дважды выигрывала кубок по полетам на одноместных боевых челноках. Как пилот тоже могла быть незаменима.
Евгения была русской. В ней чувствовалась загадка и чувствовалось, рано или поздно эта загадка разрешится самым неожиданным образом.
Джулия была высокой, длинноволосой, с темно-карими глазами, томностью в движениях и элегантностью в обращении с мужчинами. И с повадками экзотической звезды – никогда не понимаешь до конца с кем имеешь дело, но знаешь, что со звездой. Кто-то говорил, что она очень жестока. Орвелл пока не замечал этого.
И конечно, Кристи – Кристи была просто сама собой: нечто быстрое и в веснушках.
Судя по походке, это была Кристи. Нет, не по походке – Орвелл определил это по легкому звонкому чувству, вздрогнувшему в груди. Так в детстве ждешь от праздника чуда. Странно. Этого не бывало с ним давно. Даже тогда, когда он еще почти мальчиком встречался со своей будущей женой – с той, которая устроила уютный кошмар из следующих трех лет его жизни.
Кристи шла в его сторону.
– Эй! – крикнула она и махнула рукой.
В руке, кажется был цветной платочек. Зачем женщинам платочки?
– Что?
– Я с вами.
– Зачем?
– Да просто так. Хочется погулять.
У нее голубые глаза и воздушные соломенные волосы, под цвет веснушкам.
Веснушек, пожалуй, слишком много.
– Вы куда?
– Я собираюсь спуститься к морю.
– О, да это совсем близко, – сказала Кристи.
И просто бездна интонаций в ее голосе, и все неожиданы: полумолчание, естественность и неестественность, все градации утверждения, вопроса, восторга, грусти. Почему я не замечал этого до сих пор?
– Нет, это только кажется близко. Ты никогда не была в горах раньше?
– Нет, никогда.
– Когда ты стоишь на горе, то кажется, что долина близко. Но на самом деле это очень и очень тяжелый путь. (Он показался себе совсем старым, когда произносил это «очень и очень» – не такой уж и тяжелый.) Быстрее чем за два часа мы не доберемся. Не спустимся.
– Ну и что? – сказала Кристи. – я могу погулять и два часа. Ведь сегодня не опасно, правда?
Орвелл снова посмотрел на прибор. Прибор показывал ноль. Впервые за все это время прибор показывал ноль. Даже на земле такого не было. Следовало бы удивиться, – краем сознания подумал Орвелл и не удивился. Просто все хорошо складывается. Просто такой хороший день.
– Да, сегодня совершенно безопасно.
Они стали спускаться. По дороге они встретили несколько зверюшек, выпрыгнувших из-под камней. Зверюшки были похожи на зайцев. Трава стала реже, она пробивалась только между камней. А камни становились все больше и больше – отколовшиеся обломки скал. Их приходилось обходить, путаясь ногами в колючках.
