43
Джулия была не из тех женщин, которых легко испугать. Она вышла из грота и убедилась, что вода в море не изменилась, только стала холодной, будто только что из холодильника. Градусов восемь-десять, не теплее. А еще днем можно было купаться, не замерзая. Черт знает что происходит. Солнце садилось в тучи и было в тучах что-то темное, холодное, снеговое. Над тучами остывал пепел заката. Над холодной водой клубился туман. Она открыла флягу с кофе и убедилась, что испортилась вся пресная вода. А морскую пить нелья. Хорошо придумано кем-то. Кем-то, кто хочет нас прогнать отсюда.
Она попробовала хлебнуть из фляжки, но не смогла сделать больше двух маленьких глотков.
До Хлопушки было несколько часов ходу, все время вверх по каменистому склону. Был, правда и другой путь: в обход, по берегу моря, а затем подъем по пологой гладкой дороге. Если идти по берегу, то меньше рискуешь напороться на кузнечиков. Эти твари обычно сидят в лесу и любят охотиться по ночам.
Она пошла по берегу, вглядываясь в камни под ногами. Пляж состоял из плоских и кирпичевидных широких камней самой разной величины – от кулака до слона. Если это только можно назвать пляжем. Быстро темнело и вскоре она перестала различать отдельные камни под ногами. Идти становилось все труднее.
– Сколько время? – спросила она серебряную стрекозу, вышитую на плече.
– Одиннадцать тридцать две, – ответила механическая головка таймера.
Стрекоза была устроена так, что отвечала на любые вопросы, касающиеся времени.
– А сколько времени я иду по пляжу?
– Час и четырнадцать минут.
Это могло означать только две вещи: она шла в противоположную сторону или дорога оказалась намного длиннее, чем предполагалось. Черт бы побрал эти каменные пляжи, которые одинаковы как лица аборигенов (никогда не видела лиц аборигенов, но все равно черт бы их побрал); черт бы побрал этот туман, который не позволяет видеть линию берега; черт бы побрал эти чужие звезды, по которым нельзя определить направление. Говорят, древние путешественники всегда имели при себе компас. Полезная была привычка. Она посмотрела вперед и назад, пытаясь различить что-нибудь знакомое, но туман наползал с моря и стирал границу между «вперед» и «назад». Нужно найти какой-нибудь грот и пересидеть ночь. Еще никто не оставался ночью на берегу, еще никто не знает что происходит с морем по ночам. Только не паникуй. По лесу скачут кузнечики, по городу бродят невидимки, но это совсем не значит, что кто-то предпочел ночные пляжи.
Она подошла к кромке воды и наклонилась. Волны почти исчезли, а вода стала замерзать – между камнями торчали первые нежные иголочки льда.
Она шла всю ночь, иногда освещая фонариком большие камни или плотные клубы тумана. Туман сразу проваливался и расплывался мутным конусом; было видно как он движется, он казался живым. Примерно через каждую тысячу шагов она спрашивала таймер и получалось, что она идет довольно быстро – километра три в час. После полуночи стал остывать и воздух, только каменная стена, становившаяся все круче, хранила тепло, накопленное за все жаркие месяцы. К рассвету она вышла на дорогу; дорога была незнакомой, но куда-то поднималась. Прекрасно, она куда-нибудь, да приведет.
Начинало светать и туман становился прозрачнее. Несколько раз она видела на обочине дороги следы босых ног. Это могли быть только невидимки. Но невидимку всегда можно разглядеть в тумане. Вот, кажется. Нет, показалось.
Дорога стала искусственной и, несмотря на усталость, Джулия зашагала бодрее. Вон там виднеется что-то темное. Похоже на многоэтажный дом. Если дом, то будут и жители. Она перевела парализатор на стрельбу разрывными пулями.
Жители, держитесь, сейчас я прийду.
Интересно, как они сумели поймать Евгению? На мелочи, конечно, – на мелочи и случайно. Настоящий профессионал всегда попадается на мелочи. Ага, вот оно что.
Она стояла у подножия боевого крейсера, точно такого, какой улетел к Земле несколько дней назад. Значит, таких кораблей два. Или три. Или тридцать три. И все они нацелены на Землю. Если Земные службы успеют растрелять один, то пройдет другой. Не второй, так третий. Она трижды выстрелила в две прозрачные фигуры, которые подбирались сзади: первый раз посредине, ранив обоих, второй и третий раз в каждую фигуру в отдельности. Ну, сволочи, держитесь!
– Лифт! – скомандовала она.
Лифт спустился с третьего яруса (судя по звуку) и раскрыл решетчатые двери.
– Вверх!
Лифт стал подниматься и примерно на шестом ярусе туман исчез, будто отрезанный ножом – туман одеялом лежал на море и пытался взобраться на прибрежные холмы, но воздух над гористым берегом был чист и прозрачен, немного с зеленью, как натуральное литое стекло. Туман был как облако, упавшее на море.
Вон там виднеется лес, а за лесным перевалом должна быть Хлопушка. С другой стороны – просторная бухта, а еще дальше – снежные горы. И очень холодно – я не удивлюсь, если пойдет снег. Черная снеговая туча пересекала небо с юга на северо-восток. Черное с голубым. Красиво.
– На третий ярус к шлюзу!
Лифт подвез ее на третий ярус и остановился. Шлюз был открыт. Заметно, что здесь в разгаре работа. Почему они оставили открытый шлюз?
Кто-то быстро и негромко застучал внутри. Приглашают войти. Стук повторился, теперь он был дальше и левее. Конечно, заманивают. Она шагнула и пошла по коридору, не оборачиваясь. Она ясно слышала, как задвинулся шлюз за ее спиной.
Информация:
Когда человек смотрит вниз с высоты, ему хочется прыгнуть. Когда человек впервые берет оружие, ему хочется выстрелить. Когда человек прижимается лбом к оконному стеклу, ему хочется выдавить лбом стекло (проверь, если сомневаешься).
Когда человек попадает в человеческую стаю ему хочется либо слиться с ней и жить по ее законам, либо стать вожаком и продиктовать свои законы. В человеке слишком много бесполезных и опасных желаний. С ними нужно бороться и их можно победить.
Когда мораль, религия, литература и длительное обучение исчезли с лица земли, политики (а в то время еще водились политики) пришли в отчаяние: человеческие массы вышли из под контроля. Никакие репрессии или юридические трюки не могли сдержать рост преступности. Каждый считал, что имеет право на все и делал все, надеясь, что не попадется. Средний уровень интеллекта, специальных способностей, воли и прочего стремительно покотился к нулевому. Человечество сделало очередной шаг по пути к полному вырождению – очередной шаг по пути вымерших жителей планеты Бэта. Но, к счастью, в дело вмешались медики.
Точнее, генные конструкторы. Еще до своего рождения каждый ребенок стал программироваться. Программироваться на выполнение закона, на выполнение приказа, на непричинение зла ближнему и на все что угодно другое. Для этого достаточно было ввести в хромосому зародыша последовательность из нескольких сотен атомов, всего лишь. Программировать мозг человека оказалось не сложнее, чем элетронный мозг. Конечно, программирование было делом добровольным. Но при рождении каждый ребенок получал паспорт, в котором были записанны все его программы и то, как эти программы включить. Обычно мозг программировался всего лишь на несколько процентов, поэтому программы почти не стесняли свободы воли.
