Он выехали на северную окраину города – туда, где еще никто из экипажа не бывал. Просто не было необходимости.
Одна из центральных улиц (та, что шла параллельно набережной) постепенно расширилась, потеряла массивность и многоэтажность, обросла хибарками, потом выскочила на простор. Город заканчивался, дальше улица превращалась в дорогу и уходила в степь. Вдали виднелись невысокие зеленые холмы.
– Что это? – спросил Гессе, пораженный неожиданной сочностью цвета.
Шел снег и Зонтик сдувал эту мертвую воду со своих экранов. Мертвая вода шелестела, опадая.
– Это трава. – ответил Зонтик.
– Откуда трава, если такой холод? Сколько сейчас?
– Сейчас минус двенадцать по стандартной шкале. Там, где растет трава, – плюс двадцать шесть.
– Сьездим? – предложил Рустик.
– Поехали.
Они отьехали от города. Вначале снег превратился в слякоть, потом в дождь, потом исчез, потом поля стали зелеными и вышло солнце. Зонтик развернулся, чтобы посмотреть назад.
Город светился единственным белым пятном. Над ним висела туча – черно-синяя снизу и поднимавшаяся километров на пятнадцать в высоту. Сбоку туча была гладкой как стена, а сверху кучерявилась холмиками.
– Кажется, эту тучу специально повесили над нами, – сказал Гессе.
Дорога была ровной и широкой, но видно было, что здесь давно никто не ездил – слишком много травы. Кое-где трава перемежалась с кустами; кое-где сквозь кусты прорастали настоящие деревья. Зонтик летел на небольшой выстоте и выворачивал из дороги все, что было выше человеческого роста.
– Что это за холмы слева?
– Памятники культуры, – ответил Зонтик.
– Снова памятники культуры?
– Жилища древних жителей Бэты.
– Здесь разве кто-то жил до людей? – спросил Штрауб.
– Я что-то слышал, – ответил Гессе. – Тут когда-то жили люди, которые были умнее нас. Они обогнали нас лет на пятьсот. Потом они изобрали такое оружие, которое убивает лучших. Такой маленький черный кубик, я видел макет на Земле.
Оружие убило лучших, а худшие не сумели справиться с оружием. Потом оружие убило всех остальных. Они были очень умными, но такой простой штуки рассчитали.
– Ошиблись, что ли?
– Слишком загордились, считали, что им все можно. Что это за здание?
Очень удобный на первый взгляд параллелепипед из серого квазипластика, без окон. Напоминает стандартные земные жилища. Даже на сердце теплеет.
– Музей, – ответил Зонтик.
– Неужели еще один памятник культуры?
49
Было три часа дня по местному времени и было семнадцатое августа.
По пути в тренажерный зал Анжел нашел собственную голову.
За головой тянулся кровавый след, вдоль всего коридора. Судя по отметкам на шее, голову тащили в зубах.
Анжел поднял голову за волосы и внимательно осмотрел. Да, голова точно своя, родная. Откушена на уровне плеч. Мне ли себя не помнить.
Он бросил голову на пол и пощупал ту, что была на плечах. Эта вроде цела.
Став на колени, он внимательно посмотрел на кровавый след. Голову не волочили, а несли на некоторой высоте. Местами след прерывается, местами видны пятна. В таком случае голову тащил кузнечик, кровь стекала по его брюху и при каждом прыжке капли срывались на пол. Поскакал вон туда. Ну, теперь держись у меня!
– Ага-га-га-га! – закричал Анжел радостно и разорвал на себе куртку. Потом он бросился вслед за кузнечиком.
Человек-кузнечик побродил по коридорам и пробрался в тренажерный зал. Зал был небольшим и неудобным для маневров – при каждом прыжке человек-кузнечик за что-нибудь цеплялся. И спрятаться здесь негде. Стоит найти лучшее убежище.
Он не сумел съесть большого человека целиком, но помня о том, что нужно скрывать свое присутствие, решил спрятать недоеденное: голову и ногу. Ногу он притащил сюда, а голова выпала по дороге. Человеку-кузнечику было трудно думать – мешала сильная боль в недавно выбитом глазу и в тех местах, по которым он получил дубиной. Еще мешал думать сытый и тяжелый желудок. Попробуй-ка, подумай с таким раздутым пузом!
Он стал засовывать оторванную ногу в первую попавшуюся щель.
– Ага-га-га-га! – закричал человек, распахивая дверь. Человек-кузнечик медленно повернулся и удивился, потому что он увидел того же самого человека, которого сьел только что. Он даже провел передними лапами по своему животу.
Живот был тяжел и раздут. В животе точно кто-то лежал и переваривался. Тогда кто же это? Наверное, близнец. Ну, этого уж я не скушаю сейчас, – подумал человек-кузнечик, – придется только придушить, а потом припрятать. С этими людьми одно беспокойство.
– Ну, держись! – сказал Анжел и расставил руки. Кузнечик лениво приоткрыл пасть. Из пасти капала кровавая слюна. Язык, похожий на змеиный, шевелился.
Подергивались губы, особенно слева, у распухшего глаза. Пасть закрылась и открылась снова.
Будто хочет что-то сказать, но не может.
– Если ты съел меня один раз, – сказал Анжел, – это не значит, что у тебя получится сейчас. Ну давай, прыгай!
Человек был совсем безоружен, даже без дубины, поэтому кузнечик прыгнул.
Анжел ударил его приемом ghbv! (восклицательный знак означал силовой прием) и кузнечик повалился через голову, задрав ноги.
– Ага! – закричал Анжел и прыгнул вперед, но, получив мощный удар задней лапой, отлетел. Отлетел, сгруппировался, сделал кувырок и встал на ноги. Удар пришелся в живот, но Анжел успел напрячь нужные мышцы и до нужной упругости.
Задние лапы кузнечика ударили будто в каучуковый мячик.
Кузнечик перевернулся и присел, опираясь на хвост. Что-то у него точно повредилось.
– Ну давай еще! – заорал Анжел.
Он собрался применть удар ghbv!! (два восклицательных знака показывали, что от удара не существует защиты), но кузнечик передними лапами перевернул тренажер, загородил тренажером проход и вылез в коридор, двигаясь головой назад.
Когда Анжел вышел из зала, кузнечика уже не было.
– Ничего, в этот раз сбежал, а во второй поймаю! – пригрозил Анжел и пошел разыскивать собственную голову.
Он нашел голову на прежнем месте и снова удивился абсолютной схожести.
Сейчас голова уже подсохла и не капала. Анжел вспомнил о том, что сегодня у капитана день рождения (день рождения праздновался именно сейчас) и решил чуть погодить с предъявлением головы. У каждого человека есть свои странности. Один ходит с головой под мышкой, другой строит бумажные кораблики, третий считает себя Александром Македонским, четвертый празднует день рождения. Ну и что? Мы люди свободные и поступаем как хотим. Захочу и я свой день рождения попраздную, – думал Анжел. Правда, он не знал своего дня рождения.
