– Не могу его видеть, – сказала Елена, – представляю новое поколение таких же выползков!
– Ты не права, он не похож на нас с тобой, и ты не можешь к этому привыкнуть. Но он все же во многих отношениях гений. Он просто намного прогрессивнее нас с тобой. Будущее за ним и такими как он.
– Ты меня очень утешил. Но я все равно не могу его видеть… Ага, вот нас и засекли!
Капитан сам вышел на связь. На маленьких расстояниях связь осуществлялась с помощью обыкновеннейших радиоволн.
– Отважный4 вызывает Швассмана. Сообщение чрезвычайной важности. Я же сказал, чрезвычайной!
Сейчас Отважный4 пролетал над Африкой и впереди светился, отражая солнце Атлантический океан. На севере океана бушевал вихрь, а пониже крупные облака летели так высоко над водой, что можно было разглядеть их тени. Елена помнила, что когда-то в Африке была пустыня. Сейчас пустыню затопили и она превратилась в болото. Края материков были искусственно выровненны и планета напоминала пластиковый мяч.
Генерал Швассман взял видеотелефон. Телекамеры транслировали изображение и в рубке висело два Швассмана: один официальный, другой настоящий. У настоящего волосы были пышнее. Официальные передатчики всегда врали, подправляя изображение.
– Швассман слушает. Кто говорит?
– Говорит капитан.
– Прекрасно. Значит, бунт уже подавлен?
Связь на несколько секунд стала невозможной из-за слишком громких криков осужденного. Иглы начинали царапать кости. Елена почувствовала, как по спине пробежали мурашки. И еще она почувствовала, что все это уже когда-то происходило. Может быть в детстве, может быть, в книге, может быть во сне или в другой жизни. Но происходило обязательно.
– Нет, – ответил капитан. – Бунт не только не подавлен, но я его возглавил.
Сейчас я держу реликтовый меч в своих руках. А сейчас я вставляю его в боевую капсулу (видеосвязь была односторонней, поэтому Швассман не мог проверить правдивость сообщений), а сейчас я посылаю капсулу на боевую позицию, я уже надел боевой шлем. Земля подо мною. Мы летим над Атлантикой. Реликтовый меч направлен на вас. Надеюсь, вы понимаете, что я успею его использовать при любых вариантах нежелательных ответов с вашей стороны?
Генерал Швассман не отвечал. Крики приговоренного стали хриплыми. Наверное, сорвал голос. Так всегда бывает, вначале сорвет голос, но потом все равно кричит. Часа через два затихнет и некоторые зрители начнут расходиться.
– Я все понимаю, – сказал Швассман, – но ведь у вас тоже нет выхода. Вы грозитесь уничтожить Землю. Но взрывом вас разнесет на куски. Это самоубийство.
– Но это красивое самоубийство! – сказал капитан и Елена почувствовала в его голосе ту нотку, которая заставила ее похолодеть.
Информация:
С тех пор, как ценность отдельной человеческой жизни стала равна нулю, а людей любой формы, размера и склада ума научились штамповать в любых количествах, самоубийство оказалось самой привлекательной из всех смертей. По крайней мере, для большинства. Из простого акта отчаяния или религиозного фанатизма самоубийство превратилось почти в искусство. Первым большим шагом вперед были японские вспарывания собственного живота, в интересах отвлеченных идей, порой даже не выразимых словами. Второй шаг сделали тоже в Японии, когда изобрели искусственно выращиваемых камикадзе. Они были первыми предвестниками будущих великих достижений.
Позже последовательно входили в моду публичные самоубийства, особо жестокие самоубийства (например, самоисполнение самоприговороа самосьедения начиная с пальцев правой руки), самоубийства с убиением наибольшего числа захваченных заложников. В начале двадцать второго в моду вошли красивые самоубийства.
Красивому самоубийству не мог научить ни один учебник (а учебники издавались – во все века издается то, что пользуется спросом), красивое самоубийство человек готовил всю жизнь и оно было логическим завершением, венцом жизни, полностью направленной к единственной вершине – умереть красиво. Например, один хорошо известный самоубийца с детства тренировался в протыканиии своего тела тонкими иглами насквозь. Постепенно иглы становились все толще и толще и наконец, – какое счастье! он умер под восхитительные аплодисменты восхищенной толпы. Еще бы – ведь не каждый способен на такое.
Иногда судьба предоставляла человеку случайную возможность умереть красиво.
Большинство людей такую возможность использовали. Елена испугалась.
– Но это будет красивое самоубийство! – сказал капитан.
Елена снова с ужасающей точностью неизбежности и неотвратимости (как это иногда бывает во сне) представила, что произойдет раньше. – Нет!!!
– Что нет? – спросил удивленный капитан и Елена вспомнила когда и где она видела эту сцену. Не совсем эту, не совсем видела, но…
– Я вспомнила, – сказала она, – я точно вспомнила. Я читала такой рассказ.
Того самого писателя, который выдумал машину для игловой смерти. Я помню сюжет.
Там вынимали приговоренного из машины и вместо него в машину входил судья. И командовал собственной казнью. Вот это было красиво!
– Как ты сказала? – задумался капитан.
– Я сказала, что нужно заставить Швассмана вытащить того несчастного учителя, раздеться самому, самому войти в машину и самому командовать своей казнью. Но это не будет его красивым самоубийством, ведь на самом деле командовать будем мы!
– Отлично придумала! – сказал капитан. – А что потом?
– Да все что хочешь! Потом, если захочешь, можешь разнести эту старушку Землю всесте с собой! Так красиво еще никто не умирал!
– Действительно, – сказал капитан, – мозги у тебя работают. Куда ты?
– В туалет, – ответила Елена.
65
– Как продвигаются переговоры? – поинтересовался журналист.
Швассман, не отвечая, посмотрел на центр площади. Истязаемый сейчас кричал громко, ритмично и равномерно. Казнь продлится еще долго. Жаль. Если его вынуть из машины сейчас, то он выживет, только шрамы останутся. Это плохо, нельзя же так делать. Преступление должно наказываться. Ни один преступник не должен избежать своей участи. Я не могу этого позволить.
– Я согласен, – ответил Швассман, – я войду в машину и буду командовать казнью. Это будет великая смерть. Но я ставлю одно обязательное условие: после того, как от меня останется скелет, необходимо продолжить процедуру с теперишним приговоренным. Приговор отмене не подлежит. Закон выше всего. Вы согласны?
Капитан согласился и Швассман стал расстегивать рубашку. Казнимый взвизгнул и издал вопль какой-то особенной, нечеловеческой протяжности. Швассман был абсолютно спокоен.
Две девочки устали стоять и сели прямо на камни площади (камни были искусственными, а потому мягкими). Они сосали пищевые таблетки и запивали их витаминным сиропом. Вдруг экраны погасли. Они нависали, реяли над толпой, бросая исполинские тени, почти сравнимые с тенями облаков.
