– Это всего лишь Кузя, – сказал Морис и взял Кузю на мушку. – Не бойтесь, он всего лишь сожрал Анжела.
– Вы собираетесь его пристрелить? – спросил Норман.
Морис на мгновение почувствовал фальш в его голосе, в том, как слишком естественно он называет на «вы» человека вдвое моложе себя. Но глаза Нормана были непроницаемы. Спокойны, позрачны и непроницаемы – как межгалактическая пустота. В крайнем случае, пристрелю, – подумал Морис, – или выстрелю в ногу.
– Почему бы и нет?
– Но ведь это, в некотором роде, священное животное. Его именем названо племя.
– Если это священное животное не пристрелить сейчас, оно сожрет нас всех по очереди. Я хочу покончить с ним и заняться изменником.
Красивое слово «изменник».
Кузнечик бросил кости на траву и улегся на живот, подогнув лапы. Он устал и хотел спать. Его не интересовало, о чем говорят люди. Норман молчал.
– Мы ведь все равно не сможем его выдрессировать, – сказал Морис, как будто извиняясь.
– А как же роботы? Пусть они этим займутся.
– А вот это хорошая мысль. Приказываю всем уйти в дом! На выполнение приказа минута.
Все разошлись, осталась стоять только Кристи.
Она стояла и ковыряла песок носком туфельки – здесь трава росла неплотно и как-то клочьями.
– Я же сказал: всем в дом!
– А я ведь больше не член экипажа, я общественная собственность. Если ты хочешь меня отправить в дом, то можешь нести меня на руках.
– Я тебя просто пристрелю.
– Давай, попробуй. А детей будешь сам рожать, – она села на траву, не жалея платья.
– Ну и оставайся, – сказал Морис, – я ухожу, а ты тут побеседуй с Кузей.
Кристи не шевельнулась. Он пошел в сторону Зонтика, готовый обернуться любую секунду, если услышит шум. Подойдя к машине, он все же обернулся. Кристи сидела на том же месте.
– Я прошу тебя уйти в дом, это ведь для твоей безопасности.
– Скажи «пожалуйста».
– Пожалуйста.
– Ладно, – Кристи хмуро встала и пошла к дому, – я делаю это ради себя, а не ради тебя (с интонацией холодного дождя). Я никогда не стану подчиняться самозванцам (с интонацией натягивающейся струны).
– Интересно, а что же ты сделаешь?
– Я буду ставить им условия. Если командир погибнет, если ты его убьешь, я вскрою себе вены. Смерть – это тоже выход. А потом можешь организовывать новое человечество. Как хочешь, но без меня, с одними мужчинами.
Она ушла в дом.
Морис активировал двух роботов: Б1 и Б2.
– Приказываю, слушаться только меня! – сказал он.
– Приказ не может быть выполнен.
С этими двумя болванами справиться труднее, чем с Зонтиками.
– Почему приказ не может быть выполнен?
– Вы не старший по званию.
Морис выругался и вызвал Нормана. Активированные роботы достали коробку шахмат и стали играть.
– Только давай не применять закрытые начала, – сказал Б1, – а то никто выиграть не может.
– Согласен, – ответил Б2, – но все равно в конце на доске останутся голые короли.
Морис ударил ногой по доске и фигуры рассыпались.
– Давай играть в слепую, – предложил Б1.
– Давай, – согласился Б2, – только ведь разницы все равно никакой. Мои белые, твои были в прошлый раз. Е2 – Е4.
Б1 стал напевать песенку Ваньки, обдумывая продолжение:
Слишком много пью вина – ты красива и умна.
Появился Норман.
– В следующий раз прошу предоставить мне охрану, – сказал он, – там все-таки эта зверюга во дворе, а я жить хочу.
– Зверюга наелась и спит. У нас проблемы.
– Роботы не слушаются?
– Вот именно.
– Тогда надо попросить командира. Пускай он прикажет.
– И как же ты собираешься его просить?
– Я думаю, восемнадцатая стратегия подойдет.
– Действительно, – согласился Морис, – пошли.
Он взял винтовку и вышел первым. Не стоит дарить кузнечику полезных людей.
Второй раз Орвелл остановился на самом гребне перевала. Его выззывали по рации.
– Командир слушает.
– Нет, это командир слушает, – поправил Морис, – а ты, дяденька, теперь никто. Ты уже прожил на свете на четверть часа дольше, чем отмеряла тебе судьба.
Не слышу благодарности.
Орвелл промолчал.
– Может быть, ты хочешь узнать, что нам от тебя надо?
– Нет, не хочу, а рацию я выбрасываю. Вот так-то, детка.
Он развернулся и бросил прибор связи в кусты. Прибор отлетел метров на двадцать. Если бы он не сделал этого, то Морис сумел бы применить восемнадцатую или сорок вторую стратегию. Особенно Орвелл не хотел восемнадцатой.
Восемнадцатая означала пытки заложника. Морис начал бы пытать Кристи, вынуждая Орвелла отдать приказ роботам. И Орвелл бы отдал приказ. Восемнадцатая стратегия беспроигрышна. Но Морис вел себя как новичок. Власть ударила в голову. Ему нужно было всего лишь назвать по рации число 18. Всегда нужно начинать с главного. Теперь они не скоро придумают, что им делать. Роботов можно перенастроить, но для этого нужно знать код.
Он подождал еще пятнадцать минут, настраиваясь, пытаясь в точности просчитать хронометраж событий, сосредоточившись так, что, казалось, мозг прорастает в чужую реальнось; прождал пятнадцать минут и подошел к рации.
Сейчас, если они вспомнили о девяностой стратегии, то именно сейчас они пытаются перенастроить роботов. Что ж, посмотрим, кто выиграет эту партию.
Морис ударил Кристи по щеке, в полсилы, чтобы ничего не повредить.
– Он выбросил рацию?
– Да, он выбросил рацию.
– Нужно было сразу называть число 18. Вы его недооценили. Нужно было спросить моего совета, я ведь назначен советником, – заметил Норман.
– Да, я его недооценил.
– Это не ваша вина, – сказал Норман, – вы ведь раньше не летали под его руководством. Он не обычный человек. Он всегда держится в тени, пока не наступит решающий момент. Поэтому все его недооценивают. Но за двадцать лет у него было только одно поражение – в Южной Гидре. Иногда он способен на невозможное, а иногда почти на чудо. Я ведь наблюдатель, я это видел не раз.
– И что же теперь?
– Теперь пути назад нет, значит остается идти вперед.
– Я сам поведу Зонтик, – сказал Морис, – посмотрим, что этот вшивый стратег сможет сделать против Зонтика голыми руками. Ах да, я забыл спросить твоего совета. Что на этот раз?
