– Это не передатчик.
Теперь она поняла, почему голос звучал так странно.
– Откуда вы говорите?
– Снизу.
Голос не был ни мужским, ни женским. Это даже не было голосом технического устройства. Это было только голос.
– Это говорит не человек? – спросила она.
– Нет.
Реликтовая струна отключилась и перестала разрезать пустое пространство.
– Это ты отклонила струну?
– Да.
– Ты единственная живая планета во Вселенной, – сказала Анастасия.
– Все планеты живые.
– А как же Земля?
– Вы убили ее. Она позволила себя убить.
– А ты?
– А я не позволю, – сказал голос.
За время короткого разговора Анастасия уже приготовила Жучка и теперь собиралась зарядить его в капсулу. Жучок медленно перебирал лапками. Он жил и хотел есть и любить. Нет, «любить» это слишком, ведь Жучек будет размножаться неполовым путем. Он хотел любить сам себя – что-то вроде электического самонаслаждения. Он слишком маленький, чтобы его можно было заметить. Его можно принять за камешек. Мало ли камешков падает на Бэту из космоса?
Она зарядила капсулу (капсула была круглой, оранжевой и с горошину размером), отправила капсулу к месту старта.
– Давай еще поговорим, это очень интересно, – предложила она голосу, но голос не ответил.
Она нажала пуск, но пуска не последовало. Еще раз, тот жа результат. Что-то заклинило, так бывает. Она вернула капсулу, взяла горошину в руку. Горошина оказалась червивой – в ее стенке была прогрызена дырочка. Капсула была сделана из металлокерамического сплава, Жучек таким не питается. – Ай! – вскрикнула она.
Кто-то больно укусил за ногу. Она взглянула вниз и увидела множество желтых жучков, ползающих по полу и с жуткой скоростю прогрызающих в нем норки.
Несколько ползли вверх по ее ноге. Она попробовала смахнуть их рукой, но жучек вцепился в руку, прокусил кожу и очень быстро пошел внутрь ладони. Было такое чувство, как будто в ладонь вкручивают шуруп. Норка позади жучка стала наполняться кровью, но кровь не вытекала, оставляя отверстие видимым. Она не выдержала и закричала в полный голос, потом упала и ощутила, как мелко шевелится и шуршит пол. Ее нога уже была облеплена жучками, как будто присыпала крупным песком – только песчинки шевелились; песчинки стали вгрызаться и через несколько секунд показалась кость, вся облепленная несколькими шевелящимися слоями; еще через несколько секунд кость исчезла, жучки осыпались и стали грызть пол.
Анастасия почувствовала, что у нее нет спины и это было последним чувством в ее жизни.
Одноместный челнок прошел по орбите еще двести три оборота; на двести четвертом его стенки провалились внутрь и он превратился в сплошной шевелящийся клубок. Клубок начал разогреваться; через семь оборотов жучки расплавились и растеклись в сплошную полупрозрачную массу. Неровный кусок оплавленного стекла медленно остывал под лучами звезды, иногда красиво вспыхивая преломленным светом, – зеленым, красным, пурпурным, теперь розовым и снова зеленым, – а вот он уже удаляется, бросает синюю искру в последний раз, – и вот его уже нет, лишь смещенные контуры созвездий и тонкое спокойствие черноты. Прощай.
78
Сейчас на космодроме оставалось только три боевых крейсера и один из них был почти готов к полету. Крейсер поднимался над площадкой на восемдесят три великолепных блестящих метра, с его высоты открывался прекрасный обзор. Системы крейсера заметили врага, но враг пока был далеко, с той стороны перевала.
Боевая машина Зонтик медленно двигалась в сторону моря и иногда стреляла вниз.
Как только он окажется у опушки леса, я начну стрелять, – решил крейсер. Он знал, что не сможет сильно повредить Зонтик, но он хотя бы сможет его отпугнуть.
И тут показался человек.
Человек был безоружен, во всяком случае он не имел такого оружия, которое смогло бы повредить боевую машину. Крейсер передал приказ десятку танкеток и машины выстроились в ряд, готовые к атаке. Человек остановился, увидев эти приготовления, но позади него поднядся столб огня. Совсем рядом. Человек упал.
Десять боевых аппаратов fggf3 разошлись в стороны, окружая возможного врага.
Орвел вышел на опушку и увидел космодром. Один из трех крейсеров уже ожил.
Осталось лишь закачать в баки горючее и можно отправляться к Земле. Перед ним стояли аппараты fggfЗ, около дюжины, точнее некогда посчитать. Сзади ударил взрыв, как огромной подушкой по голове – он увидил перевернутый мир, нелепо быстро вращающийся сам вокруг себя, что-то ударило снова и он провалился в пропасть, полную оранжевого звона.
Десять боевых аппаратов пошли на сближение. Они шли и переговаривались.
– Залег, – сказал один.
– Думаю, не залег, а прото контузило; эти люди такие хлипкие, – сказал второй.
– Лишь бы не убило раньше времени, – добавил третий, – я так хочу намотать его на свои гусеницы.
В прежней жизни третий был поваром и любил ломать шеи живым настоящим курам.
79
Штрауб открыл глаза. Действие лекарства уже проходило, но каждая доза оставляла свой неизгладимый след, разрушая мозг, превращая его в идиота – он глупо улыбнулся. Потоки воздуха еще змеились перед глазами и хотелось петь и выть одновременно. Он попробовал запеть, но получилось лишь мычание.
Он приподнял голову и посмотрел по сторонам. Кажется, в комнате никого.
Комната маленькая, но все так меняется, колеблется, вырастает, разбухает и спадает, что нельзя быть ни в чем уверенным.
– Ее-е-есть кккто? – спросил он и прислушался к молчанию.
Никого. Только расставленный Ванька.
Штрауб несколько раз открыл и закрыл рот, пытась наладить движения языка, язык все врямя не держался и западал назад. Вот так, если успокоиться, то говорить можно.
– Ванька, – позвал он.
Ванька пошевелился и хлопнул себя по лбу.
– Ванька, голос.
– Плохи твои дела, – сказал Ванька.
– Ты бы лучше помог.
– А чем я тебе помогу, не могу оторвать ногу, – с ударением на последнем слоге скаламбурил Ванька. Ведь у него действительно одна нога, – подумал Штрауб.
– Тогда спой.
– Ты бы лучше на помощь позвал, – предложил Ванька.
И Штрауб уснул. Но спал он недолго и неспокойно, продолжая обдумывать во сне последнее предложение. Когда он проснулся, то почувствовал себя почти здоровым.
– Помогите! – закричал он. Получилось тихо. Что это с голосом?
Открылась дверь и вошел Б2.
